Здоровье детей. На что обращать внимание родителям, чтобы избежать развития серьезных заболеваний
М. Баченина:
- Здравствуйте, друзья! В эфире «Родительский вопрос», у микрофона Мария Баченина и Александр Милкус.
А. Милкус:
- Здравствуйте.
М. Баченина:
- В гостях у нас сегодня врач-педиатр, детский хирург и онколог, заслуженный врач Российской Федерации Владимир Круглый. Владимир Игоревич, здравствуйте.
В. Круглый:
- Здравствуйте.
А. Милкус:
- Я бы сказал еще – знаменитый врач. Владимир Игоревич, буквально на днях прозвучало Послание Федеральному собранию президента Владимира Владимировича Путина и там очень большой раздел был посвящен демографии. Ну, понятно, что демография – это во многом здоровье семей и здоровье детей. На ваш взгляд, какие тенденции сейчас есть, чем чаще болеют дети наши? И насколько та программа, которую предложил президент, она позволит в ближайшее время как-то демографию выправить?
В. Круглый:
- Действительно, традиционно президент в каждом Послании уделяет, наверное, самое большое внимание вопросам социальным. Действительно, на сегодняшний день вопросы демографии являются для нашей страны особо актуальными, особо важными, это действительно такой очень серьезный вызов и там действительно очень много направлений. Продолжительность жизни, борьба с различными заболеваниями и т.д. Но в этом перечне серьезная роль отводится детям. Во-первых, рождаемости. Во-вторых, здоровью детей. И уже в последнее достаточно большое количество времени – это не только в Послании нынешнего года, это было во всех практически Посланиях – много внимания отводится развитию детского здравоохранения. Но если говорить конкретно про демографию, то здесь важнейший такой показатель есть – это младенческая смертность. Сколько умирает детей в первые дни, в первый месяц после рождения. И здесь этот показатель сегодня в нашей стране за последние годы снизился очень сильно. Я давно уже работаю, вот 15-20 лет назад у нас был показатель -10-12 промили, то есть, на каждую тысячу живых умирало 12 и больше детей – в разных регионах по-разному, но в среднем был такой. Сейчас это 3-4. То есть, показатель абсолютно такой же, как в развитых европейских странах. Для специалистов, тех, кто работает в этой области – вот я, например, как детский хирург, как онколог, не мог даже это представить. Тем не менее, это свершилось. И это вот такие последовательные шаги, которые предпринимаются последние годы. Это программа строительства перинатальных центров во многих регионах, с внедрением совершенно современных технологий выхаживания детей. Но, как хирургу, мне ближе борьба и новые технологии в лечении, предотвращении пороков развития у детей. Это тяжелейшая такая сфера для лечения. Вообще, если брать всю хирургию, то по мнению очень многих специалистов, это самый сложный вопрос во всей хирургии.
М. Баченина:
- А можно привести пример, что такое порок развития?
В. Круглый:
- Их очень много. Это различные недоразвития каких-то органов. Самое частое – это недоразвитие пищевода. Когда рождается ребенок и у него верхний конец пищевода слепо заканчивается. То есть, жить с такой патологией ребенок не может. Это новорожденный ребенок. Раньше, 20-30 лет назад, была очень высокая смертность после лечения таких детей. Сейчас практически стопроцентное выздоровление.
М. Баченина:
- Извините, что перебиваю. Я просто хочу, чтобы было все понятно. То есть, этот порок определяется, еще когда ребеночек в утробе мамы, и планируется операция, и наша медицина российская уже может сделать какую-то реконструкцию и человек будет жить и развиваться? Я верно понимаю алгоритм действия?
В. Круглый:
- Абсолютно. Сейчас одно из достижений таких в мире, и в нашей стране, безусловно, это пренатальная диагностика – то есть диагностика пороков развития еще до рождения. Во-первых, часть детей у части женщин, когда порок несовместим с жизнью или там если ребенку предстоит очень серьезная ситуация, то родителям предлагают прервать беременность по медицинским показаниям. Но большинство сейчас пороков, в том числе, атрезия пищевода, в частности, она относительно легко коррегируется. Более того, в большинстве центров сейчас крупных эта операция делается с помощью малоинвазивных технологий. То есть, без широких разрезов, через проколы в грудной клетке удается сшить концы пищевода и ребенок становится абсолютно здоровый. Конечно, там есть много всяких нюансов, но большинство все-таки становятся абсолютно здоровыми людьми.
М. Баченина:
- Владимир Игоревич, но у нас же всегда была медицина самая передовая в России. Мы не были отсталыми. Но что произошло, что вот мы действительно сделали такой шаг, чтобы младенцев мы не теряли, чтобы не было этих несчастий? Извините за эмоциональность… но мне кажется, это очень важно понять, что, если тебе говорят, что все, то, может быть, спросить какого-то другого врача? Вот там, где вы работаете или в каких-то других перинатальных центрах? Мне кажется, это важно донести до мам…
В. Круглый:
- Сейчас, кстати, очень важный вопрос вы подняли. О том, чтобы уровень помощи был одинаков в нашей стране, независимо от того, где ребенок родился. Правильно я понял суть вопроса? То есть, если он родился, допустим, где-то далеко от центра, чтобы ему помощь оказывалась на таком же уровне. Как будто это Москва, Санкт-Петербург – кстати, у нас самая низкая младенческая смертность традиционно в Санкт-Петербурге. Хотя в Москве, конечно, тоже. Так вот, здесь есть некие проблемы, в том числе, мы вот с коллегами из Госдумы, с коллегами-специалистами, экспертами в этой области, детскими хирургами, мы такую идею продвигали по созданию межрегиональных центров детской хирургии. Что это значит? Например, маленький регион возьмем. Ну, вот Орловская область, в котором я работаю. Рождается детей мало. Вот с атрезией пищевода, допустим, родиться может в год 3-4 или даже 1 ребенок. И опыт наработать хирургам, которые работают в Орле, очень сложно. Ну, Орел – ладно, тут Москва близко, можно любого ребенка довезти. Но где-то есть необходимость создания межрегиональных центров детской хирургии. И этот проект сейчас у нас разрабатывается. Правда, уже довольно долгое время, но такие центры уже реально существуют. Единичные, правда, пока. Но, я думаю, что это направление будет и должно развиваться. С тем, чтобы уровень оказания помощи не зависел от того, где человек живет и где работает эта мама. Но в целом по стране вот этот показатель, важнейший, куда входит и вся хирургия новорожденных, хирургия пороков развития, а их на самом деле очень много - я привел только один, а это могут быть все уровни желудочно-кишечного тракта…
М. Баченина:
- Так вы и не сказали, что случилось. У нас волшебниками стали хирурги?
В. Круглый:
- Этот процесс не случился в пять минут, он продолжается последние десятилетия. И государство этому уделяет очень большое внимание. Строятся детские больницы, оснащаются. Вот программа строительства перинатальных центров как раз подразумевает то, что уже в родильном доме ребенку могут оказать помощь. Если, допустим, ставится диагноз «пренатально» - в Орле, в Курске, в Брянске, в другом городе – то маму с ребеночком можно транспортировать в Москву в наши ведущие центры, где огромный опыт и где есть самое технологичное оборудование, и там уже ждут его рождения и в первые-вторые сутки оказывают помощь с очень хорошим результатом.
М. Баченина:
- Владимир Игоревич, а когда в Курске, в Орле, в Воронеже не нужно будет мам вывозить?
В. Круглый:
- Понимаете, смысл состоит именно в этом. Что это должно быть именно так. Еще раз повторюсь – Курск, Орел, Брянск – в год рождается один или два ребенка. Ну вот я всю жизнь работаю в Орле, 40 лет стажа детского хирурга. Конечно, раньше мы такой возможности отправлять не имели и как бы мы всех детей оперировали у себя, и у нас первый ребенок, кстати, с атрезией пищевода в Орле выжил после операции в 1995 году, когда у нас появилось более-менее на тот момент оснащение. Дыхательные аппараты, когда появилось отделение реанимации. В 1995 году. А первый ребенок, кстати, который выжил в Советском Союзе, в 1953 году, в Ленинграде. Был такой знаменитый, один из основоположников детской хирургии Гирей Алиевич Баиров. Вот это просто фантастически звучит, потому что я это все прошел, видел, как это все происходило. Так вот, это нужно делать в центрах. Это нужно делать там, где могут сделать это наиболее качественно. Вся наша организация детской хирургической помощи должна быть таким образом сформирована, чтобы был наилучший уровень оказания помощи детям. Конечно, можно его прооперировать в Орле, но лучше высокотехнологично, с применением малоинвазивных методик, можно прооперировать только в Москве. Или, например, сочетание пороков, что тоже бывает нередко. Например, атрезия пищевода и другие всякие варианты – это могут быть маловесные дети, у них результаты намного хуже. Поэтому такие дети должны быть сконцентрированы в каких-то межрегиональных центрах. Вот об этом я и говорю.
А. Милкус:
- Владимир Игоревич, вот у нас уже было несколько программ, которые мы делали с психологами, со специалистами, которые работают в школе и в детском саду с детьми с особыми возможностями здоровья. И они нам говорят, что детишки, которые родились с пороками развития, недоношенные и т.д., их в роддомах, в перинатальных центрах выхаживают, они развиваются, но дальше их нужно сопровождать. Потому что это дети, которые потом с синдромом дефицита внимания появляются, еще с какими-то проблемами. А есть ли какая-то система, которая таких сложных детей, которые родились с проблемами, потом дальше ведет, для того, чтобы им помогать и по жизни? В детсаду адаптироваться, затем в школе. Вот психологи говорят, что таких сложных детей в классе сейчас 3-4 человека и многие учителя просто не умеют с ними работать, не знают, как с ними работать.
В. Круглый:
- Вы подняли очень актуальный и очень сложный вопрос. Это профилактика инвалидности у детей, которые рождаются с какими-то проблемами. Речь, конечно, не идет в основном о хирургии, кстати говоря, возвращаясь к определенным порокам развития там желудочно-кишечного тракта, легких и т.д., то в большинстве случаев, к счастью, вот эта коррекция хирургическая, она приводит к тому, что ребенок здоров или почти здоров – во всяком случае, ментальных нарушений у него не определяется. Но мы понимаем, конечно, что сейчас очень много, в силу различных причин, и точно их еще никто не знает, рождается детей с особенностями здоровья – это расстройство аутистического спектра, ну, тот же синдром Дауна, синдром Ретта и т.д. Таких детей становится все больше. И действительно это очень серьезная проблема всего общества. Нельзя сказать, что это проблема только педагогов. Вот сейчас очень много мы говорим про инклюзию, про инклюзивное образование, когда дети, которые попадают в эту среду общеобразовательной школы, они лучше развиваются, они более быстро адаптируются к этому. И здесь, конечно, невозможно преувеличить роль некоммерческих организаций различных. То есть, есть такие сообщества многочисленные. Мы этим тоже, когда я был в Совете Федераций очень много занимались – проблемой детей с аутистическим спектром. И еще такая проблема – готовы ли врачи нашей обычной сети – первичной и специализированной помощи – оказывать помощь таким детям? Оказывается, что действительно их нужно учить этому. Потому что симптомы заболевания у ребенка с расстройством аутистического спектра отличаются, и подходы отличаются. И движение в этом направлении есть, но работы вот именно в этом направлении еще очень и очень много. Мы только в начале пути по оказанию медицинской помощи, специализированной, высокотехнологичной, детям с расстройством аутистического спектра, детям с инвалидностью, детям с ограничением возможностей здоровья. Здесь очень много предстоит сделать. Действительно, сейчас пока ситуация сложная.
М. Баченина:
- Владимир Игоревич, я бы хотела переключить вектор нашей беседы и поговорить о том, на что нужно обратить внимание – я имею в виду пробелы в знаниях – для родителей? Думаю, что люди, у которых есть дети, понимают, что здорово бы знать, что такое ложный круп и как от него спасаться. Здорово бы знать, что такое вирусный энцефалит и его симптоматика, потому что тут время против нас работает. Помните, какая была замечательная социальная реклама, как распознать инсульт у взрослых людей – этого же тоже кто-то не знал, а потом это спасло какие-то жизни. Как вы считаете, как хирург именно, из сферы вашей профессиональной деятельности, что должны знать родители – мамы и папы, как некий ликбез в плане того, чтобы спасти детей или вовремя оказать им необходимую медицинскую помощь? Потому что мы все знаем, как проверять, аппендицит у тебя или нет. Как ставить градусник, мы тоже знаем. Но вы знаете, я слышала о том, что сотрясение мозга очень сложно идентифицировать…
А. Милкус:
- Маша, да, это очень важный вопрос – и про травмы, и про проблемы сотрясения мозга…
В. Круглый:
- Клинические проявления различных состояний – сотрясение мозга и разных травм – мы, наверное, сейчас не будем разбирать. Я могу как сказать? И это касается не только травм или хирургических заболеваний, которые какие-то экстренные ситуации, но еще очень важен целый большой раздел – это детская онкология. Ну и вообще педиатрические заболевания самые разные. Если говорить в общем, то хочется посоветовать родителям просто внимательно относиться к своему ребенку. Очень часто родители заняты своей повседневной работой, особенно когда это многодетные семьи – 3-4 ребенка и больше – конечно, замечательно, когда такая семья, но зачастую именно в таких семьях каждому ребенку внимания родительского достается меньше. Например, ходят такие дети в какую-то спортивную секцию, которая связана с травмами – бокс, карате, или даже футбол. Кстати, футбол очень травмоопасный вид спорта. И тренеры не всегда обращают внимание – у них другие задачи – и дети получают травмы, и удары мячом по голове… Вот я недавно был на тренировке и я очень поражен был, как то все происходит. Поэтому – внимание! – если у ребенка есть какие-то любые симптомы после тренировки, то нужно не проходить мимо, а обратиться к врачу. Пусть 5-7 обращений будет лишних, но восьмое будет действительно оправданно.
А. Милкус:
- Симптомы какие? Головокружение, температура?
В. Круглый:
- Самые разные. Если мы говорим о сотрясении мозга, например, о травме головы, то это действительно вялость, головная боль, сонливость, отсутствие способности ребенка бегать, тренироваться дальше. Если он полежал 10 минут и у него это не проходит, то нужно обязательно обратиться к врачу. Если мы говорим о таких более серьезных заболеваниях, если мы говорим о детской хирургии, то самые частые и самые опасные, наверное, можно выделить два заболевания. Это острый аппендицит и острая инвагинация кишечника.
М. Баченина:
- Это заворот кишок, как мы называем в народе? Или что такое инвагинация кишечника?
В. Круглый:
- Часто родители даже не подозревают об этом заболевании, хотя оно довольно часто встречается. Если мы говорим об остром аппендиците, казалось бы, всем известное заболевание, частое, примерно каждый человек представляет себе клинику какую-то да, боли в правой половине живота и т.д. И тем не менее, у нас летальность сохраняется от острого аппендицита, и в этом году в Центральном федеральном округе было несколько случаев летальности. Конечно, тут я должен оговориться, и это действительно так, что каждый случай смерти от острого аппендицита ребенка – это, конечно, ЧП, и за каждым стоит в большинстве случаев все-таки не ошибка родителей или небрежность, или невнимание к ребенку, а все-таки ошибки медицинских работников. Потому что острый аппендицит это труднодиагносцируемое заболевание и оно протекает часто под маской других заболеваний. Самое частое – это маска кишечной инфекции, дизентерия – особенно у детей раннего возраста. Патогномоничный самый частый симптом – это жидкий стул, рвота, повышение температуры и боль в животе – может не превалировать, а как раз вот эти симптомы вводят в заблуждение родителей. Но все-таки родитель всегда обратится к врачу, а вот врач должен уже поставить правильный диагноз.
А. Милкус:
- То есть, можно сказать, что съел что-то не то, да?
В. Круглый:
- Конечно. Это очень часто.
М. Баченина:
- А сколько времени может длиться? Сколько у пациента есть времени?
В. Круглый:
- Сутки. Через сутки возникают осложнения. Конечно, смерть не возникает через сутки, как правило, хотя всякое бывает на свете, но осложнения, то есть, диагноз желательно поставить в течение суток. И если этот диагноз поставлен своевременно, то, как правило, почти в ста процентах случаев это полное выздоровление. Если же нет, тогда начинаются осложнения. И чем позже поставлен диагноз, уже осложненного аппендицита, тем больше проблем возникает и возможен, к сожалению, неблагоприятный исход. Ну, объяснять клинику, наверное, не стоит здесь, но что я должен сказать и о чем многие люди не знают. Что острый аппендицит встречается у детей самого разного возраста. Не только 5-7 лет, но и в 2 года, и в 1 год. Хотя реже, но встречается. Никто не знает, в какой процент попадет его ребенок. То есть, всякое беспокойство, боль в животе, рвота, повышение температуры, жидкий стул – это признаки острого аппендицита у маленького ребенка. Вот это очень четко должны люди себе представлять, в том числе, родители. Конечно, в основном, эта информация для врачей первого контакта, так называемых, врача скорой помощи, фельдшера, если речь идет о сельской местности, и т.д.
И несколько слов буквально о таком заболевании, как инвагинация кишечника. Что такое инвагинация? Это внедрение одного участка кишки в другой. И возникает острая кишечная непроходимость. Очень тяжелая непроходимость, которая сопровождается быстрым некрозом участка кишки и всеми вытекающими неприятными последствиями, в том числе, вплоть до летального исхода.
М. Баченина:
- А тут сколько у человека времени?
В. Круглый:
- То же самое – в течение суток нужно поставить диагноз. Конечно, острая инвагинация, как правило, протекает с более яркой клиникой. Чтобы родители или родственники не обратили внимание на такое резчайшее беспокойство, это бывает редко. И тоже, если бывают ошибки, то это в основном ошибки все-таки медицинских работников. Тем не менее, родители об этом тоже должны знать. И что очень важно запомнить? Что всякое беспокойство у ребенка в возрасте от 4 до 12 месяцев, резкое беспокойство, в характерных случаях оно носит периодический характер, то есть, периоды беспокойства 5-7 минут сменяются периодом абсолютного благополучия, а потом опять беспокойство, а потом опять благополучие – вот такое беспокойство является абсолютно характерным для инвагинации кишечника. В чем здесь опасность? Было беспокойство дома, да, они приехали с такими вот глазами к врачу, а врач видит совершенно спокойного ребенка, и он его отпускает, посмотрев его живот. Вот это самая большая ошибка, которая может быть и которая может привести к самым неприятным последствиям.
М. Баченина:
- То есть, надо подождать…
В. Круглый:
- Еще один симптом, о котором хотел бы сказать. Это кровянистые выделения из прямой кишки у маленького ребенка. На фоне беспокойства это тоже стопроцентный признак острой инвагинации кишечника. Ну, сейчас, конечно, это бывает редко, но все может быть, да, что это принимают тоже за кишечную инфекцию, что госпитализируют его не в хирургический стационар, а в инфекционный, ну и со всеми вытекающими последствиями. Самая большая опасность, как при остром аппендиците, так и при острой инвагинации, это госпитализация куда-то в непрофильное отделение. Пока врачи разберутся, пока сделают ультразвуковое исследование, которое при остром аппендиците, и при острой инвагинации кишечника является очень информативным, просто очень информативным, вот эти состояния удается вылечить. Но если врач или фельдшер, или медработник, не придает этим грозным симптомам должного внимания, то, конечно, последствия могут быть крайне неблагоприятны.
М. Баченина:
- Вот вы говорите – детская хирургия. Это только потому, что в этом случае мы говорим о детях или она отличается от взрослой хирургии? То есть, детская хирургия – это то вообще, что учится отдельно и со взрослой прошу вас не путать?
В. Круглый:
- Вы абсолютно правы. Только слово хирургия общее, все остальное – разное. Вот мы говорили о пороках развития, да. Атрезии различные пищевода, кишечника и т.д. То есть, взрослый хирург, или хирург, который работает с пациентами среднего, пожилого возраста, с любыми, кроме детей, он не может никогда встретиться с новорожденным ребенком с каким-то хирургическим заболеванием. Это просто исключено. А особенностей там много. Особенности операций у маленьких детей очень сильно выражены. Кстати сказать, система организации помощи детям в нашей стране, в постсоветских республиках, коренным образом отличается от того, что есть в западных странах, в США. Там нет педиатрических факультетов. Это только особенность именно была СССР, а сейчас особенность Российской Федерации. Кстати, в начале 2000-х годов шла очень активная дискуссия, чтобы закрыть педиатрические факультеты в нашей стране, и с неким трудом удалось это отстоять. Кстати, лидером противостояния, за то, чтобы сохранить педиатрические факультеты, выступил небезызвестный доктор Леонид Михайлович Рошаль. К счастью, это все удалось, удалось сохранить эту систему, потому что она нужна. Абсолютно.
М. Баченина:
- Владимир Игоревич, вот я не очень понимаю, как лечат тогда детей в Штатах, где нет педиатрии, и что было бы, если бы у нас развалили эту систему?
В. Круглый:
- В Штатах – я там был и видел, как там происходит… вот у нас есть система детских больниц, областных, краевых, республиканских – там этого нет. Там при взрослой больнице обычной, ну, областная больница в каждом регионе есть своя, в отделении торакальной хирургии, например, есть сколько-то коек для детей. И все врачи, которые занимаются лечением взрослых, они же лечат и детей. И так по всем специальностям. Там есть детские хирургические госпитали, которые как раз только занимаются сложной хирургией детей - хирургией пороков развития, о чем мы говорили. И других очень сложных каких-то реконструктивных операций. Поэтому там детских хирургов очень мало. И когда я был в Соединенных Штатах, а это был 1995 год, я помню, как я зашел в операцию и меня представили как «шеф хирургии в 500-коечной детской больнице», все так затупились… но это действительно было так, не было никаким преувеличением. Просто там для Соединенных Штатов это был какой-то абсолютный эксклюзив. То есть, у нас система другая. Я не могу сказать, что она лучше или хуже – трудно сказать. Но, с моей точки зрения, конечно, это внимание к патологии детей у нас существенно больше уделяют. В том числе, и хирургической патологии.
А. Милкус:
- Владимир Игоревич, тогда у меня вопрос на засыпку. В Москве была специализированная поликлиника подростковая, где служили врачи, которые знали особенности подросткового возраста. Я, например, со своим сыном ездил. Обычный педиатр ему сказал, что проблемы развития сердца, чуть ли не до операции и т.д. Приехали мы к достаточно пожилой женщине-врачу в эту поликлинику и она сказала – все понятно, у него проблемы роста. У него сердце не успевает за всеми остальными органами. Не волнуйтесь, через год-полтора все пройдет. Но вы понимаете, как мы бегали по потолку, когда услышали первый диагноз, пока не послушали специалиста, который специализируется именно на подростках. Такую поликлинику закрыли, к сожалению, таких врачей, специализирующихся на подростковом возрасте, у нас нету. А что тогда делать? Кто скажет родителям других детей – не волнуйтесь, это проблема роста. Или – волнуйтесь, потому что сейчас ребенок в подростковом возрасте очень быстро вымахал и у него не успевает сердце. Вы же знаете, что по статистике большинство смертей ребят, хорошо развитых, спортивных, на уроках физкультуры происходит после лета, когда происходит быстрый рост ребенка и никто не предполагал, что у него могут быть проблемы. Это дети обычно с хорошей физической подготовкой. Вот как здесь быть? И где найти специалистов именно по подростковому возрасту?
В. Круглый:
- Специализированные какие-то поликлиники организовывать повсеместно, наверное, нет смысла. Но вот эти проблемы, о которых вы сказали, - синдром внезапной смерти у подростков, синдром сердечной смерти – конечно, это огромная проблема. И специалисты есть, конечно. Они есть в региональных детских больницах, и в наших федеральных центрах, и в республиканской детской больнице, и в центре здоровья детей. У нас есть такие структуры, которые называются НМИЦ – это самые федеральные центры по разным направлениям. И там, конечно, концентрируются наиболее квалифицированные кадры, оборудование, где такие дети с подозрением на какие-то проблемы должны обследоваться. Я не думаю, что есть необходимость делать такие поликлиники в каждом регионе. Во-первых, они будут не загружены. А потом, где кадры найти? У нас не хватает педиатров, участковых специалистов – попробуйте сейчас найти специалистов в детскую поликлинику, обычного детского хирурга. Вот кадровые проблемы в здравоохранении – это отдельная тема, которая требует каких-то очень серьезных решений. Вот мы вчера опять-таки, возвращаясь к Посланию президента о перспективах и национальных проектах, говорим, но проблема обеспечения кадрами, особенно первичного звена, остается. Несмотря на дополнительные выплаты, несмотря на те программы модернизации первичного звена, которые уже после 5 лет у нас проходят в стране. Но пока решить эту проблему в полной мере не удается. Тут, конечно, много можно рассуждать, много решений существует, вариантов решений, ну, в частности, создания каких-то региональных программ. Вот мы видели недавно в Туле президент был и врачи и там показывали, как в Туле построили коттеджи для врачей и т.д. Как в Подмосковье это делается, как это делается в Липецке. Но это все равно единичные примеры такой положительной практики, которые позволяют привлекать специалистов в регионы. А так проблема эта очень серьезная и она остается. Поэтому такие сверхспециализированные какие-то образования, типа подростковой поликлиники, конечно, мне представляются не очень реальными.
А. Милкус:
- Владимир Игоревич, мне кажется, что путь к решению этой проблемы – это то, о чем говорил президент в своем послании – это про то, что в каждой школе должен быть свой медкабинет, в каждой школе должна быть медсестра. Но в каждой школе же был медкабинет и медсестра, я помню, куда они делись-то? И почему президент должен в Послании Федеральному посланию акцентировать на этом внимание?
В. Круглый:
- Вы даже не представляете, Александр, я думаю, сколько было в прошлом созыве Государственной Думы совещаний, круглых столов, заседаний, экспертных советов по подготовке закона о школьной медицине. И он был уже практически на выходе, но потом полномочия тех депутатов закончились, когда возглавлял комитет Дмитрий Анатольевич Морозов, по охране здоровья, он сейчас руководит институтом НИКИ педиатрии детский хирургии. Этот закон очень выстрадан, я там тоже принимал участие, в Совете Федераций мы его обсуждали очень долго и мучительно. О чем там речь идет? Опять-таки возвращаюсь к кадрам. Врач, который работает в школе, допустим, не имеет тех льгот, которые имеет врач, который занят в оказании помощи в системе учреждений Министерства здравоохранения в бюджетных организациях – в больницах, поликлиниках. Там очень много всяких подводных камней и т.д. Но этот закон уже был у нас на выходе. Конечно, к нему нужно возвращаться. Конечно, это система профилактики, которая была в Советском Союза, она крайне необходима в школе. Сейчас как это все происходит? Все это отдано на откуп в поликлиники. Но опять-таки врач в поликлинике заточен на другие проблемы – там большой прием. А если врач, который в школе, он сотрудник поликлиники, но работает в нескольких обычно школах, и вот вникать в проблемы каждого ребенка, а это очень и очень важно, у него недостает просто времени и сил. Там, конечно, проводится определенная работа, там вакцинация, но вот та профилактическая работа, которая должна, по моему глубокому убеждению, в школе проводиться, ее, к сожалению, нет.
А. Милкус:
- Я понимаю тогда, что вот эта цитата и требование вернуть в школы медицинские кабинеты – это как раз и имеет в виду президент, когда говорит о том, что нужно этот закон доработать и уже принять.
В. Круглый:
- Абсолютно. Но я теперь уже там не работаю, но, думаю, что эта задача должна быть одной из первых, когда мы говорим о профилактике, о том, чтобы ребенок вышел во взрослую жизнь здоровым, без хронических заболеваний.
А. Милкус:
- А кто его должен наблюдать? Ну, родители не обладают соответствующими знаниями. Школьная медсестра или школьный врач, у которого дети все время должны быть перед глазами.
В. Круглый:
- Абсолютно.
М. Баченина:
- К сожалению, наше время подошло к концу. Конечно, можно бесконечно говорить о здоровье наших детей, потому что то, что мы не осознаем в юности, к нам приходит уже с опытом и что здоровье – это самое главное, это то, что является основной основ. Спасибо вам огромное за сегодняшнюю беседу, Владимир Игоревич. Я думаю, что это не последняя наша встреча. Приходите к нам еще.
Подписывайтесь на новые выпуски и слушайте, когда удобно.
