Олег Кашин: Про Шнурова не скажешь, что его купили. У меня ощущение, что его зачем-то заставили
Мы предлагаем полный текст радиопередачи.
О. Кашин:
- Всем привет! Я – Олег Кашин. В московской студии Эдвард Чесноков. Начинаем с химкинских новостей. Сегодня ФСБ объявила о том, что она предотвратила теракт. Якобы человек вроде бы из Средней Азии хотел устроить стрельбу в местах массового скопления людей в Москве, но его нейтрализовали. Интересный момент: слово «нейтрализовали», глагол дан с пояснениями в пресс-релизе. Нейтрализовали – он получил ранение, несовместимое с жизнью. Эдвард, здрасьти. Вы верите в эту историю? Или она нуждается в проверке?
Э. Чесноков:
- Здравствуйте, Олег Владимирович. Продолжаем мы героически сражаться с попытками красного реванша, коричневого, либерального и, конечно, фашистского реванша. Так вот, касаемо этой химкинской истории. Ведь подобно 37-му году, классика советского социалистического реализма, помимо отрицательного мигранта, есть еще и положительный мигрант, так сказать. Борьба новаторов производства с консерваторами, потому что, как говориться в Телеграм каналах, близких к силовой башне, якобы брат этого человека, тоже, видимо, мигрант, увидел, что он чем-то неправильным занимается, сигнализировал, кому надо.
О. Кашин:
- Я вас перебью. Да, это не в Телеграм каналах, это прямо официальное видео ФСБ, брат дает комментарии, что да, вот мы заметили, что он как-то стал собирать оружие, а потом исчез. И мы подумали, а не решил ли он примкнуть к террористам?
Э. Чесноков:
- Или в пейнтбол решил поиграть.
О. Кашин:
- В общем, да. И мы видели это видео, как его, нейтрализованного, осматривают и говорят, опа, обнаруживая у него, не помню, что, по-моему, гранату. Интересная история. Как-то много стало таких видео, которые хочется смотреть с той самой бастрыкинской лупой, изучая на предмет постановочности. Или это я уже такой параноик, Эдвард? Я готов подумать, что, наверное, может, годы берут свое? И перестаешь верить даже в то, во что верить можно.
Э. Чесноков:
- Понимаете, нужно информацию верифицировать. Как сделать так, чтобы никто не сомневался? Пожалуйста, вот на Урале придумали. Когда екатеринбургские фэбосы берут какого-нибудь русского фашиста, не карикатурного, над которым мы смеемся, а настоящего, то они весь процесс снимают на портативные видеорегистраторы с нескольких ракурсов. Когда у него находят 10 кило кокаина и пропагандистскую литературу, и если кто-то начинает вдруг говорить, ах, мне подбросили, то эта пленочка просто обнародуется. Все, без склеек. Если час идет обыск, то они прямо без склеек и показывают.
О. Кашин:
- Этот час можно срежиссировать уже после задержания.
Э. Чесноков:
- Это какое-то уже полное безумие. Так можно сказать, что Кашину можно в мозг забраться, что-нибудь срежиссировать.
О. Кашин:
- Зачем в мозг? Просто, действительно, мы взяли какого-нибудь узбека. Взяли его грязно, неуклюже, некрасиво, такое не покажешь. Давай сделаем еще одно видео с регистратора, которое уже будет настоящее, в стиле Станиславского или Немировича-Данченко. И переснимем.
Э. Чесноков:
- Понимаете, это мне напоминает конспирологические теории, что башни 11 сентября 2001 года никакие самолеты не взрывали. И даже показывают там какие-то разборщики вот этой конспирологии в интернете, что вот там ничего не было. Давайте до такого-то доходить не будем?
О. Кашин:
- Нет, главное, Эдвард, не дойти до Гитлера, потому что это уже предел. А так-то сомневаться можно во всем.
Э. Чесноков:
- Если вы имеете в виде «Гляйвицкий инцидент», когда началась Вторая мировая с того, что упаковали нескольких узников концлагерей в польскую форму. И якобы там они взорвали радиостанцию. Нет, я сам до него дошел. Давайте не будем до него доходить.
О. Кашин:
- И возвращаясь к вашему тезису или вопросу про верификацию. Вот мы не Бастрыкин, мы не ФБР, мы простые ребята, которые просто говорят в эфире радио «Комсомольская правда». Тоже вот, Гитлер приказал взорвать радиостанцию. Вопрос, какую? Главное, чтобы не нас. Так вот, и все, что в наших силах – это говорить не «предотвращен теракт», не «обезврежен террориста», а «ФСБ сообщило о предотвращении теракта». В этом новость. В том, что ФСБ сделало такое заявление. Что говорится в заявлении, это, что называется, слова, слова, слова. Слово против слова.
Меня недавно зацепила ваша фраза, Эдвард. Я без иронии абсолютно, что если не верить ФСБ, то кому же верить? И у меня нет ответа на этот вопрос. Вот даже история про поджигателя в Нанте. Это тоже вот, прибить ее золотыми гвоздями на воротах всех и редакций, и общественных институций, когда да, собор подожжен с трех концов, есть подозреваемый. Мужик, который держал в руках ключи от собора. Но мы не будем его даже подозревать, потому что как же можно? Мы же не расисты, а он афрофранцуз. В итоге, он сам уже хватает тебя за полы пиджака: ребята, да я поджег ваш гребаный собор! И тогда ты, теряя лицо, вынужден признать его вот этим самым негодяем.
Э. Чесноков:
- Это напоминает тот анекдот, когда после того, как Сталин обнаружил свою пропавшую трубочку, Берия привел уже семь человек¸ которые признались в краже.
О. Кашин:
- Да, конечно. Вот Галина Тимченко же недавно тоже, издатель «Медузы» употребила выражение «неосталинизм». Именно о современных общественных тенденциях. Я думаю, что это тоже показатель, как быстро мы вот от ленинских норм, когда защита угнетаемого женского класса или гейского, негритянского, уже перешли к сталинским нормам, когда люди либо сознаются, либо не сознаются.
Э. Чесноков:
- И приговариваются к высшей форме социальной справедливости.
О. Кашин:
- Вот да, которая в нашем случае называется на российском новоязе «нейтрализован». Что такое «нейтрализован»? А вот сегодня нам объяснили: получил ранения, не совместимые с жизнью.
Э. Чесноков:
- Там собака к нему подходит и так обнюхивает его, видели? Это вообще страшные кадры.
Вы говорите, что нет доказательств. Если, условно говоря, как это было в случае с Варварой Карауловой, како й-нибудь гипотетический «Лайф» или ФАН опубликует вотсаппную переписку непонятно откуда добытую, где этот человек признается, что он работает на запрещенную группировку ИГИЛ, то ведь Олег Владимирович ведь тоже будет говорить, что ну, это же не журналистика, непонятно это.
О. Кашин:
- Эдвард, вы два медиа назвали. И я, как ветеран потребления медиа, прямо вам откровенно скажу. Если мне эту переписку покажет «Лайф», даже бывшие его отростки, либо «Мash», либо «Baza», я поверю. Если покажет ФАН, я рассмеюсь ФАНу в лицо, потому что издание, которое называется РИА ФАН, собственно, такая легальная и публичная часть вот этот айсберга нашего любимого повара Пригожина. Это издание, которое сделано не для новостей, не для правды, а для обмана и манипуляций. Кстати, есть же такие же издания, которые сделаны не для правды, но которые мы любим. Это же, конечно, издание «Панорама», а мы еще поговорим о Хабаровске, но самое время вспомнить, как они процитировали, естественно, выдуманные слова Дегтярева о том, что он обращается к жителям Хабаровска…
Э. Чесноков:
- О Дегтяреве мы в следующем блоке.
О. Кашин:
- Что они одеты как бомжи. Интересно, если вы так одеты, простые хабаровчане, как же у вас одеты бомжи? И люди многие поверили. И даже легендарный «Незыгарь» репостнул эту публикацию.
Э. Чесноков:
- Потом, правда, удалил.
О. Кашин:
- Ну, стыдно бывает даже «Незыгарю».
Я отвлекся от узбекской темы. Кстати, видел новости, что узбекское посольство проверяет узбек ли он. Интересно, чем закончится проверка?
Э. Чесноков:
- Подождите. Так ведь предложение ввести национальность в паспорт, например, отвергнуто. У нас же толерантная и многонациональная страна. Узбекское посольство, оказывается, об этом не знает. Но странно как-то, да?
О. Кашин:
- Кстати, да, допустим, он этнический узбек. Если у нас есть под рукой узбекское имя…
Э. Чесноков:
- В Узбекистане все очень сложно. Там и киргизы живут компактно, и афганцы.
О. Кашин:
- Я не об этом. Мне кажется, наоборот, а если у него уже паспорт российский? И он узбек только по несуществующей пятой графе? А так он многонациональный россиянин, тем более, Эдвард, вы географию Подмосковья, как житель Котельников, знаете? Много в Химках заброшенных гаражей? Там же земля золотая. О чем идет речь?
Э. Чесноков:
- На окраинах, действительно, есть. В каждом городе такое есть. Вот это абсолютно не проблема, этому я верю.
О. Кашин:
- Тогда давайте объявим им гаражную амнистию. План-перехват и гаражную амнистию.
Э. Чесноков:
- Поставим на полицейский пикап портативный рентгеновский сканер вместе с детектором взрывчатки. И пусть он объедет все гаражи, потому что там такое делается, страшно подумать.
О. Кашин:
- Интересный момент. Ведь тут не было ни сканера, ни детектора. Если мы верим ФСБ, тут был всего лишь брат, который, собственно, пошел на брата сигнализировать. Тоже интересно. Если бы не было брата, то не было бы и спецоперации.
Э. Чесноков:
- Понимаете, с одной стороны, человек донес, с другой, он правильно донес. И вот те фанаты 37-го года, они говорят, а смотрите, вот вы там гогочете над теми, кто написал четыре миллиона доносов, а оказывается, что правильно написали. Или нет?
О. Кашин:
- Но ведь там же в доносах были как бы факты. Вот человека расстреляли почему? Потому что его товарищ по работе сообщил что он уж там не знаю, что, нарисовал Бродского. Что-нибудь такое, какую-нибудь фактуру. И есть же легенда, когда ты ни в чем не сознавался, как бы тебе не загоняли иголки под ногти, тебя не расстреливали, По крайней мере, писатель Бебель так утверждал.
Э. Чесноков:
- Смотрите, 12 миллионов человек – мигрантов, прибывающих в Россию, лиц с миграционными корнями, это больше, чем в Германии. И у меня вопрос. Даже низшая школа экономики не объяснила нам, почему и зачем эти люди едут.
О. Кашин:
- Заканчивается время первой части, а то бы нам пришлось разжигать. Время нас спасло.
Итак, теперь о Хабаровске. Туда сегодня приехал, вопрос, кто? Его имя Сергей Шнуров, но кто это? Политик или корреспондент своего телеканала? Или тот самый певец, который пел популярные матерные песни? На самом деле, в этой неопределенности, как всегда в России, и есть главная интрига этой новости – приехал Шнуров в Хабаровск.
Эдвард, вы как к нему относитесь? Кто он? Политик? Певец? Или непонятно, кто.
Э. Чесноков:
- Когда господин Шнуров изображал контркультурного персонажа, матерился, бегал дезабилье по сцене, то это хотя бы было понятно. Ну, вот так человек зарабатывает, так он живет. Но когда контркультурный персонаж становится ведущим на Первом канале, когда он ходит в Госдуму и учит всех жизни, или куда он ходил, на совещание минкултовское, то есть, мы же Маяковского любим не за его оды советской власти образца 25-30-го года.
О. Кашин:
- Да почему? Оды талантливые.
Э. Чесноков:
- Но никто не помнит. Это вопрос. Когда альтернатива становится мейнстримом, то это так же уныло и пошло, как эта мещанская пошлость, с которой Маяковской и ли Шнуров сражаются.
О. Кашин:
- Я с вами согласен, но при этом, если бы Шнуров реально стал мейнстримом, вопросов бы не было. Да, переметнулся, да, разменял… Я однажды разговаривал с Салаватом Щербаковым. Это великий современный скульптор, новый Церетели, автор Калашникова на Садовом, автор князя Владимира, всех вот этих знаковых одиозных памятников.
Э. Чесноков:
- Я бы сказал, не одиозных, а грандиозных.
О. Кашин:
- Так вот, я не знал, что он вышел из среды, как раз, скульпторов-нонконформистов позднесоветского времени. Они там делали всякие спорные с точки зрения советского канона работы. Ненавидели Вучетича. В итоге, он сам стал Вучетичем. И если бы Шнуров стал Вучетичем в его случае…
Э. Чесноков:
- Или там Кобзоном.
О. Кашин:
- Конечно. Ездил бы с Гаммовым в Донбасс, пел бы на Первом канале, заседал бы в Госдуме от «Единой России». Даже если бы он стал губернатором, вопросов бы не было. Но ведь нет. Он стал деятелем «Партии Роста», то есть, мелкой партии, призванной оживить явку на выборах.
Э. Чесноков:
- Мелкобуржуазной партии.
О. Кашин:
- Мелктравчатой. Как говорили, а что Титов? Теперь можно говорить «а что Шнуров». То есть, он где-то там, в этом поле, где копошатся всякие микроорганизмы.
Он стал генеральным продюсером очень спорного антидождя или красного дождя, если угодно, телеканала, за которым стоит известная госкорпорация. Лицом этого канала. Понятно, что вряд ли в его положении популярнейшего артиста…
Э. Чесноков:
- И плавно подходите к очередной хлесткой кашинской интенции?
О. Кашин:
- Интенция очень простая. Я не понимаю, зачем Шнуров, один из немногих деятелей искусства, публичных людей, способных реально, способных хорошо жить без поддержки государства? На его концерты и так ходит народ. Его музыку и так покупает народ. Он может себе позволить не есть кал. А он кал ест.
Э. Чесноков:
- Ну, не говорите таких слов, это пошло.
О. Кашин:
- Сорокин – наш великий писатель. Понимание кала…
Э. Чесноков:
- Думаю, всегда можно найти какую-нибудь чеховскую метафору. Занимается там унавоживанием…
О. Кашин:
- Давайте за метафоры у нас будете отвечать вы. Но к чему я? У меня одна версия. Обычно про таких людей говорят: его купили. Про Шнурова не скажешь «его купили». Сколько ему нужно дать денег, чтобы его купить? И будет ли это рентабельно с точки зрения того же Кремля? У меня ощущение, что его зачем-то заставили. И вот вопрос: зачем?
Э. Чесноков:
- Или, может, обвели вокруг пальца? Такое же тоже бывает.
О. Кашин:
- А как? Серега, побудь клоуном у…
Э. Чесноков:
- … у зеленых лягушек.
О. Кашин:
- Да. Иначе вам придется быть зеленой лягушкой у клоунов. И ему приходится. Вопрос: почему? Я даже грешным делом думаю, может, ему сказали: Сереж, вот ты налогов не доплатил, вот будет уголовное дело. Хочешь, чтобы его не было? Тогда вот, пожалуйста.
Э. Чесноков:
- Да нет, давайте воспользуемся бритвой Оккама, возьмем самое банальное объяснение. Любой артист, включая нас с вами, очень боится, что его забудут. Очень боится выйти в тираж. И вот что сейчас на хайпе? Вот этот Хабаровск. Вот он и пытается оседлать волну.
О. Кашин:
- Я еще раз подчеркну. Если бы он седлал волну, уж не знаю, как, с Путиным, с «Единой Россией», с Первым каналом, с Роснефтью, с какими-то грандами, которые его уровень, он, действительно, самый популярный эстрадный певец последних там двадцати, наверное, лет.
Э. Чесноков:
- Вот Высоцкий, тоже с полузапрещенного начинал, роскошные автомобили, Марина Влади, вещества.
О. Кашин:
- Да. Роскошные автомобили, вещества, но при этом ни одной изданной книги И пять прижизненных маленьких пластинок. Пять. Я сегодня проверял, когда мне стали указывать, что да нет, много было пластинок. Пять ровно. Маленьких сорокапяток, две из них гибкие.
Здесь то же самое. Не то же самое, но вот да. Ты Высоцкий нашего времени. И если бы Высоцкий пошел не знаю там, куда, в Политбюро, можно было понять, да, великий человек пошел в Политбюро.
Э. Чесноков:
- В Верховный Совет бы пошел от блока коммунистов и беспартийных.
О. Кашин:
- Нормально, да. А если ты идешь в союз филателистов, не знаю, куда, Советского Союза, заместителем председателя! Але, ты Высоцкий! В чем дело? А вот, оказывается, в союзе филателистов дешевый морфий, допустим.
Э. Чесноков:
- Давайте не будем, все-таки, обсуждать Шнура. Давайте поговорим лучше о фейке из «Панорамы». Я процитирую. Статья, цитата: у нас в Москве бомжи лучше одеваются – Михаил Дегтярев раскритиковал хабаровчан за отсутствие стиля в одежде.
О. Кашин:
- Давайте, чтобы нас не привлекли по «Фейк ньюс» - это фейковая юмористическая новость. А реальные новости такие, потому что это как бы похоже на нашу реальность. А реальные новости таковы, что он после ряда критических выступлений и наших, в том числе, что вот там уклоняется от общения с народом, пообщался. Вначале в Ванинском районе, где его машину просто народ остановил на улице, он с ними поговорил в таком духе, что, а вот почему у нас тарифы ЖКХ такие…
Э. Чесноков:
- При этом явно копируя Владимира Вольфовича.
О. Кашин:
- Да, слушайте, а кого копировать? Ведь ЛДПР.
Э. Чесноков:
- Понимаете, мне это напоминает историю с Куропаткиным. Он был начальником Генштаба при Скобелеве – гениальном русском полководце. И они, действительно, вдвоем выигрывали, как вы понимаете. Скобелев – это Жириновский, Дегтярев – это Куропаткин. Но умные люди-то спрашивали, ну, хорошо, когда-нибудь он будет сам одну битву вести, и кто при нем будет Скобелевым? Вот Дегтярев улетел на Дальний Восток, а кто при нем будет Жириновским?
О. Кашин:
- Вот как работает память, опять же? Вы сказали Скобелев, я вспомнил, что одним из основателей ЛДПСС был некто Кобелев. И вот они как-то шли вперемешку, Кобелев был депутатом Госдумы первой. И ничего. Там был Венгеровский какой-нибудь. Жириновский за тридцать лет карьеры столько уже своих куропаткиных сменил, что это не проблема. Думаю, сегодня в Телеграм каналах у Собчак, причем, появились фотографии нового Дегтярева, который займет его место в ЛДПР. Саратовский парень. Такой же, как наш Михаил. Это есть какая-то фабрика депутатов от ЛДПР, удивительно, конечно, как говорит Павел Лобков, «спортики». И такие парни идут почему-то совершенно одинаковой фактуры…
Э. Чесноков:
- Фенотипа.
О. Кашин:
- Абсолютно правильно. И к вопросу о его встречах с народом. Да, была встреча в Ванино. И потом была встреча в Хабаровске, которая была после того, когда люди разошлись с площади. И с кем общался Дегтярев? Непонятно. Очевидно, там была пресса, а кто еще? Не подставные ли это люди? Не та ли это массовка, которая ездил за тем же Дегтяревым по всему региону? Очень странный вопрос. До сих пор нет такого у людей, что выдохнули, что вот он вышел к народу. До сих пор не вышел, к сожалению.
Э. Чесноков:
- А я не знаю, как это комментировать. Мы не только жители уютного московско-лондонского региона, но и жители Хабаровска, мы ждем конкретного, хоть какого-то конкретного плана. Почему? Сейчас самый популярный ролик в TikTok – это аэрокосмическая фотосъемка, когда человек, ну, не в Хабаровском крае, но где-то тоже на Дальнем Востоке, показывает, как за последние двадцать два года изменилась тайга. И там огромное количество гектаров просто уничтожено. Вместо зеленого ковра получилась такая белая сеточка вырубленных лесов с редкими зелеными скоплениями. И я не знаю, что нужно сделать. Прислать туда кадыровский спецназ?
О. Кашин:
- Чтобы он вырубал? Торговал лесом с Китаем?
Э. Чесноков:
- Боевые квадрокоптеры. Знаете, ведь американцы в Афганистане такое используют. На дроне находится металлодетектор. Если какой-то местный житель несет металл больше килограмма, а если больше килограмма – это значит оружие, то дрон просто наносит удар ракетой.
Понимаете, надо что-то делать. Я не знаю, что делать.
О. Кашин:
- Я не вижу здесь связи с назначением Дегтярева.
Э. Чесноков:
- Послушайте, лес, крабы, хищническое расхищение природы.
О. Кашин:
- Эдвард, надо забыть о том, что КНР Российской Федерации друг и союзник. Вот как Трамп выстраивает стену с Мексикой, так и на российско-китайской границе, а заодно и на российско-монгольской нужно выстроить большую стену.
Э. Чесноков:
- Да зачем стену? Позвонить товарищу Си по телефону без диска, сказать: с послезавтрашнего дня вы покупаете у нас не лес, а пиломатериалы.
О. Кашин:
- Позвонить боссу своему и сказать, эй, босс, я тебя больше не боюсь! Так невозможно. Китай главнее России. Как бы это данность.
Э. Чесноков:
- Ну, Китай находится на российской нефтегазовой игле. Он производит меньше энергии, чем…
О. Кашин:
- А США на титановой, как известно.
Ну а сейчас у нас тоже такая традиционная рубрика – «Советское наследие». Несколько уже месяцев благодаря газете «Коммерсант», наблюдаю за довольно дикой историей, как жертвы советский репрессий – и спасибо «Коммерсанту», что он использует именно это выражение, а не «сталинские репрессии», как было принято говорить при Хрущеве. Они пытаются, согласно закону, вернуть себе квартиры, которые у них отобрали, когда их самих или их отцов отправляли в лагеря в конце 30-х годов. И Конституционный суд подтвердил, что да, квартиры обязаны вернуть, но теперь три федеральных ведомства – Минстрой, Минтруд и Минфин – написали записку, объясняющую, почему вернуть нельзя. Потому что – удивительное дело – ветераны, которые стоят в очереди, обидятся. Вот, Эдвард, сколько я себя помню, столько государство обещает в ближайшие пару лет всем ветеранам раздать квартиры… и ничего не происходит…
Э. Чесноков:
- Причем, 75 тысяч ветеранов Великой Отечественной войны, приравненных к ним лиц около миллиона, то есть, надо понимать, кого мы считаем ветераном и кого мы должны обеспечить квартирами.
О. Кашин:
- Ну, теперь даже участники боевых действий в Венгрии и в Праге в 56-м и в 68-м приравнены к ветеранам. Но все-таки, при всем уважении и при всем возмущении, что до сих пор у нас есть там столетние старики, которым обещали квартиру и не дали, оговоримся, что, одно дело, когда тебе должны дать квартиру за то, что ты ветеран и герой, или у тебя отобрали квартиру, обещали вернуть и не могут вернуть, не ходят вернуть, здесь все-таки разница есть. Понятно, что мериться жертвами не очень здорово, но, по крайней мере, наверное, позиция Минфина, Минтруда и Минстроя она довольно хамская по отношению к русскому народу. Эдвард, вот вы регулярно говорите – это безобразие, надо сделать вот так. И мы видим, что ваша логика работает, если мы имеем в виду, что государство хочет, чтобы русским людям было хорошо. А если оно хочет, чтобы русским людям было плохо, тогда оно делает все правильно?
Э. Чесноков:
- Нет, не все правильно. Более того, в 2010 году, я тогда еще совсем зеленый нашист, беседовал с Робертом Шлегелем, депутатом тогдашним Госдумы, и он сказал, что вот я выступлю с инициативой законопроекта, согласно которому обращение, которое подает ветеран в органы власти, должны рассматривать не за месяц, а за 10 дней. С тех пор так ничего и не принято, никаких таких льгот…
О. Кашин:
- А давайте вспомним, где сейчас депутат Госдумы Роберт Шлегель.
Э. Чесноков:
- Он сейчас в Мюнхене. Он говорит, что, если бы там была у нас немецкая национальная республика, то он, может быть, еще и остался, непонятно, правда, почему он, два срока оттрубив Госдуме, ничего не делал для создания немецкой национальной республики. Я к чему? Что, оказывается, из нашей властной элиты единственным человеком, который хоть как-то озаботился проблемой ветеранов, был впоследствии перебежчик Роберт Шлегель. Ну, это же просто смешно.
О. Кашин:
- Ну, я все-таки не сказал бы, что единственным. У нас все-таки есть Путин, который, я думаю, искренне переживает за ветеранов…
Э. Чесноков:
- Ну, Путин не может быть везде.
О. Кашин:
- У нас есть Следственный комитет, который, как известно, разбирает дело о том, как Навальный оскорбил одного ветерана, не будем об этом забывать. Но все-таки, вот когда нам говорят… вот пример ярчайший – люди, оставшиеся без жилья из-за репрессий, потом им гарантировали жилье в возвращенном виде, в итоге…
Э. Чесноков:
- Вопрос – а сколько этих людей? Насколько я знаю, речь идет о трех людях, по-моему, это женщины, уже очень преклонного возраста…
О. Кашин:
- Да, да. Но очевидно, что их на самом деле больше, просто это те, кому хватает сил судиться.
Э. Чесноков:
- Но надо тоже понимать, что этих людей отцы и деды условных Гозманов выселяли из дома на набережной…
О. Кашин:
- Ой, не только Гозманов и не только на набережной. Эдвард, зайдите на мос.мемо.ру – там не только евреи и не только большевики, там обычные люди, рабочие и крестьяне, которых уводили из их комнат в коммуналках в ночь, да… Нет, абсолютно нельзя относиться к репрессиям конца 30-х годов как только к чистке элиты. Нет, конечно же. Обычных людей и без образования, и без квалифицированной работы, конечно, всех расстреливали в тот период.
Э. Чесноков:
- Я вам о другом депутате расскажу. Есть Сергей Шаргунов, кажется, единственный интеллигентный человек в нашей Государственной думе, он где-то года полтора назад выступал за то, чтобы заплатить компенсацию жертвам событий октября 1993 года, о котором он роман писал. Причем, там же две с половиной, три тысячи человек, не очень много, но даже вот этот небольшой вопрос у нас как-то замылился.
О. Кашин:
- Ну, я Шаргунова знаю лет 20 и очень люблю, но вы говорите – вот депутат Госдумы – как будто речь идет о человеке во власти, который принимает решение. Нет, не для этого их рекрутируют в Госдуму. Их рекрутируют, чтобы они поднимали руки, когда надо – не более того. Если кто-то из них имеет какое-то человеческое сердце и в разговорах с нами говорит – да, надо решить проблему, он не сможет ее решить, потому что там, извините, 10 кордонов с пулеметами буквально.
Э. Чесноков:
- Слушайте, вот тот же Роберт Шлегель в махровом 2008 году принял так называемую поправку Шлегеля – она про то, что нужно обладателей прибалтийских паспортов неграждан пускать в Россию без виз. То есть, самое забавное, опять таки, что главный радетель о русском народе оказался впоследствии перебежчик Роберт Шлегель. Это очень смешно.
О. Кашин:
- Вы читали, наверное, роман Александра Терехова «Немцы» о том, что власть в России это, собственно, немцы и есть, да – отдельный в смысле этнос. Но все-таки про репрессированных давайте проговорим, что перед нами не то что редкий – типичный, просто так получилось, он наглядный, случай цинизма государственного, когда вот эти ведомства говорят этим 70 с чем-то летним детям репрессированных – вставайте в очередь и получите квартиры после ветеранов. Понятно, что они элементарно не доживут и понятно, что люди в Минфине, Минстрое и Минтруда знают, что эти старики не доживут. Вот, собственно, так государство относится к русским людбям.
Э. Чесноков:
- А я скажу банальную вещь. У меня одна надежда на Путина. Путин открывал памятник главному нашему репрессированному – Александру Исаевичу Солженицыну…
О. Кашин:
- Ой, ну Путин открывал еще и стену скорби на проспекте Сахарова…
Э. Чесноков:
- Может быть, все-таки в этом солженицынском.
О. Кашин:
- Ну, вы как-то с иронией говорите «наш главный репрессированный»…
Э. Чесноков:
- Нет, подождите, он действительно прошел через очень тяжелые испытания, да.
О. Кашин:
- Ну, как сказать. У Шаламова испытания были тяжелее, как мы знаем и на эту тему тоже есть целая школа хейта, когда «ты за кого? За Шаламова или за Солженицына?».
Э. Чесноков:
- Нет, я к чему? Я все-таки надеюсь, что если мы ставим памятники Солженицыну и открываем стены плача, то, наверное, надо идти дальше и как-то помогать этим людям. А у нас сейчас все наоборот. У нас в Тверской области сняли табличку о репрессированном … и все молчат.
О. Кашин:
- Да, да… Ну, как все молчат? Все ругаются. В соцсетях. Более того, в той же Твери закрасили же самого Солженицына, которого как бы Путин любит. И вот тоже – ну, если бы эти репрессированные были евреями, их бы встречали в аэропорту Тель-Авива с оркестром, с хлебом-солью. Но им выпало несчастье быть русскими. Там было четыре женщины, одна уже умерла, не дождалась, и жила она в бараке, на полустанке на каком-то.
Э. Чесноков:
- То есть, ну это же практически реализация вот этой истории «бессмертный барак», понимаете…
О. Кашин:
- Буквально. Я сам ругаюсь постоянно, что идет противопоставление Бессмертного полка и Бессмертного барака. Потому что это один и тот же русский народ. Вот я даже в имена заглянул. Елизавета Михайлова. Обычные люди, такие, как мы. Но при этом памятники ставить научились, а элементарно одной, двум, трем старухам дать квартиру хоть какую, хоть в Южном Бутово – это выше их сил. Вот представьте, Путин перед парадом этим вчерашним, прекрасным, военно-морским, который, как выясняется, он сам придумал, почитывая историческую литературу…
Э. Чесноков:
- Да, потому что до 2015 года его вообще не было в нынешнем формате.
О. Кашин:
- Да, да. Я как бы не задумывался, как-то они его так подают, что он как будто бы вечный. Но Путин не даст забыть о том, что он его придумал. Так вот, что ему стоило одну закорючку поставить и эти квартиры… я поделюсь. Вот у меня родители покупали квартиру в Калининграде 15 лет назад и в акте приема дома, нового, построенного, было написано… значит, частная компания строила, а типа две квартиры резервируем за областным управлением ФСБ. Я не знаю, как это технически делалось, но, по крайней мере, вот даже у ФСБ есть какой-то жилой фонд. И, поскольку именно это ведомство наследник того, которое отбирали жилье у этих людей, наверное, логично как-то подумать, может быть, этим фондом воспользоваться хоть раз?
Э. Чесноков:
- Нет, ну у людей все-таки в значительной части отбирали жилье их менее удачливые соседи, которые стучали, надеясь въехать на их жилплощадь…
О. Кашин:
- Вы знаете картину «Опять двойка» Решетникова?
Э. Чесноков:
- Да, конечно.
О. Кашин:
Мальчик на ней – латыш, сын классика советского авангарда Клуциса, которого расстреляли и квартиру которого занял Решетников. Вот такая великая тоже история…
Э. Чесноков:
- При этом, памятью репрессированных занимаются очень специфические люди. Например, один из кураторов проекта последний адрес с табличками репрессированных – это небезызвестный Сергей Пархоменко..
О. Кашин:
- Слушайте, не мы с вами придумали эту акцию, а одиозный Сергей Пархоменко. Мне тоже неприятно ассоциировать акцию с его именем, но из песни слова не выкинешь. Спасибо дедушке Пархоменко за то, что хотя бы он иногда хранит память о тех русских людях, которых убивала советская власть.
Сегодня Кадыров снова прокомментировал американские санкции против него и его семьи, говорит, что странно, что ввели санкции, он рассчитывал на Нобелевскую премию мира – молодец, хорошие запросы, но меня здесь смущает другое. Понятно, где Чечня, где Америка мы не знаем ничего о том, что Кадыров любил ездить в Нью-Йорк или что-то еще, почему его так задело, почему он уже неделю так натужно в чеченском стиле иронизирует на тему того, что ввели против него санкции? Он обиделся, ему важно быть признанным в американских гостиных? Эдвард, ваша версия?
Э. Чесноков:
- Вы знаете, у нашей элиты есть несколько человеческих типов.. Первый тип улетает в пятницу вечером после совещания в Лондон, где и живет его семья. Этот тип вымирающий, но он еще остается. Второй тип – это люди, которые, подобно Путину, действительно думают о том, что о них напишут после того, как они уйдут, действительно думают о том, какими они останутся в истории. Можно, конечно, упрекнуть его в честолюбии, но я думаю, что Кадыров действительно уже думает о том, а что о нем в учебниках истории напишут…
О. Кашин:
- Эдвард, вы считаете, он думает об учебниках истории или о старости в Эмиратах? У меня нет ответа на этот вопрос.
Э. Чесноков:
- Ну, не знаю. Понимаете, он настолько часто говорил то, что…
О. Кашин:
- Или такие люди о старости не думают вообще?
Э. Чесноков:
- Он часто говорил о том, что пехотинец Путина, что он там за Россию и т.д., он еще говорил, что он в Донбасс готов поехать, что в принципе, если он туда уедет гипотетически, то его не поймут. Для восточных людей понятия и принципы – это все-таки важная вещь. И там если у тебя есть слова, то ты должен за них отвечать. Знаете, я не думаю, что он о каких-то Эмиратах думает, нет.
О. Кашин:
- Я просто отношусь к нему, наверное, как-то более болезненно, чем к другим региональным руководителям, вы это давно заметили, но действительно не у каждого руководителя были такие пехотинцы, как Заур Дадаев, который убил Бориса Немцова, которого я знал и любил, поэтому это, наверное, такая личная уже тема. Тем не менее, все-таки, как-то отделять Кадырова от российской элиты, что есть там какая-то оффшорная аристократия, а есть нормальные парни, я думаю, это та же игра, которую наши околовластные пиарщики ведут с нами миллион лет. Есть в Кремле либералы, есть в Кремле силовики, вот кто победит, давайте мы все поддержим либералов…
Э. Чесноков:
- Нет, башни-то действительно разные есть.
О. Кашин:
- Я не знаю, башни, подъезды, все-таки люди делают общее дело, просто одни отвечают за избиение Низовцева в Хабаровске, допустим, а другие отвечают за то, чтобы напечатать там миллион листовок…
Э. Чесноков:
- Слушайте, я далек от мысли, что кто-то прямо снимает этот телефон без диска и говорит – а избейте Низовцева… Нет, это внизу бьют Низовцева. Это те самые титушки на местах, которые работают на местных криминальных авторитетов…
О. Кашин:
- Я не верю в такой низ, понимаете, Эдвард. Вот маленький пример. Я не помню его лично, но я помню, много писал и общался с его окружением, нацбола серпуховского, помните, Юрий Червочкин, которого забили до смерти и за минуту до смерти он звонил и говорил, что за ним идет известный московский эшник. И как бы нет особых сомнений, по-моему, даже у сотрудников центра Э, что именно этот эшник и забил нацбола до смерти. Нет такого, что какие-то непонятные и никому не подчиняющиеся или тем более, не дай бог, подчиняющиеся…
Э. Чесноков:
- Олег Владимирович, вы про дело енотов не слышали, да?
О. Кашин:
- Слышал про дело енотов, слышал… Да, да, когда люди, связанные с конторой, потом оказалось, что контора не при чем. Контора умеет умывать руки, контора умеет говорить «нет, нет, это не мы». Уж как полиция своих прикормленных наркодилеров или сутенеров сдает, когда надо, отбрасывает, как ящерица, хвост в момент внезапной проверки сверху – это они умеют.
Э. Чесноков:
- Слушайте, даже Медуза, которая известна своими несимпатиями к системе, как-то даже она не смогла их связать с конторой, енотов.
О. Кашин:
- Медуза очень системная медиа, зря вы так. Почитайте, что Медуза пишет о Собянине – такого я иногда даже не могу встретить на телеканале ТВЦ. Но бог с ним, как говорится. Да, о чем мы говорим? О Кадырове мы говорим. Итак, если Кадыров мечтает о месте в истории, значит, ему должно быть плевать на какие-то санкции от Помпео. Ким Чен Ын живет под санкциями с рождения – и ничего!
Э. Чесноков:
- Ну, почему же? Во-первых, я хочу процитировать «Мастера и Маргариту» - вот там говорили Бездомному «поменьше думайте о Берлиозе», я хочу сказать Кашину «поменьше думайте о Кадырове».
О. Кашин:
- Думаете, он исчезнет после этого?
Э. Чесноков:
- Я был в Грозном, уже сейчас, в мирное время, я играл там в мафию с чеченскими хибстерами. Да, там есть хибстеры. И я не чувствовал какой-то ментальной дистанции между ними и какими-нибудь московскими пареньками из какого-нибудь коворкинга. Понимаете, пройдет поколение – одно, два – и я верю, что все-таки никакой ментальной дистанции между нами и чеченцами не будет. Мы все-таки как-то сплавимся в один какой-то культурный конструкт.
О. Кашин:
- Эдвард, то есть, вы за размывание русских в какой-то новой исторической общности?
Э. Чесноков:
- Я не за размывание русских. Я за то, чтобы мы все смотрели одни и те же мультики про Машу и Медведя, и вот я ехал когда в поезде Москва-Грозный, это под новый 2016 год было, там вот эти ребята, чеченцы, действительно смотрели эти мультики – я слышал в соседних купе…
О. Кашин:
- Если мы будем смотреть одни и те же мультики и убивать одних и тех же геев. Так?
Э. Чесноков:
- Слушайте, давайте не будем об этом.
О. Кашин:
- А почему?
Э. Чесноков:
- Ну а что вы хотите, чтобы я вам ответил?
О. Кашин:
- Ну, не знаю, что убивать геев плохо, например.
Э. Чесноков:
- Да. Так всех плохо убивать. И русских плохо убивать. Я за то, чтобы не выделять какие-то меньшинства в какую-то отдельную приоритетную категорию. Я за то, чтобы справедливость для всех была. Для всех.
О. Кашин:
- Разумеется. Но это общие слова. А если в конкретной республике есть проблема с конкретным меньшинством, наверное, надо об этом говорить, мне кажется, по крайней мере.
Э. Чесноков:
- Наверное, надо, но, когда об этом говорит Би-Би-Си, которое не говорило про массовые изнасилования мигрантами детей в Тэлфорде, а просто писали – массовое изнасилование – не писали кто… то, знаете, вот как-то ощущение гадливости такой остается.
О. Кашин:
- То есть, вы не верите, что в Чечне убивают геев?
Э. Чесноков:
- Нет, я могу в это поверить, но просто когда британская крякозябра нам об этом говорит, как-то, знаете, такое ощущение гадливости остается, о котором я говорил.
О. Кашин:
- И хочется взять в руки свою верную берету и убить гея. Я шучу, Эдвард…
О. Кашин:
- Вы там не заигрывайтесь, а то как-то вот…
О. Кашин:
- Всякое бывает, да. В общем, друзья мои, дорогой Эдвард, мы закончили нашу программу…
Э. Чесноков:
- Да. Мы дожили до понедельника, это значит, что будет вторник и мы снова вернемся к вам на волнах радио «Комсомольская правда».
