Идем по западному пути? Почему российские актрисы стали обвинять режиссеров в домогательствах
В. Ворсобин:
- Сегодня тема, которую я предлагаю особенно внимательно послушать мужчинам, хотя она женская. Я обращаюсь к женской части. Дамы, я думаю, что за свою жизнь многие из вас терпели домогательства со стороны сильного пола. Это, в общем-то, распространенное явление, и теперь пришла мода говорить это в открытую. Это начали самые известные представительницы женского пола, артистки (Проклова, Васильева), пошли по стопам тех голливудских актрис, которые в свое время упекли за решетку знаменитого Вайнштейна. Кстати, не ушел от этой моды даже депутат Леонид Слуцкий, которого в свое время журналистики также обвинили в домогательствах. Это мода или это, скажем так, развитие человечества? На определенном этапе развития женщины получили возможность как-то мстить своим обидчикам, более того, возможно, как-то охранить в будущем молодых девушек, на которых теперь побоятся насильники нападать.
У нас в студии Альбина Холгова, президент Национальной ассоциации экспертов по деловой этике, этикету и протоколу, и Сергей Николаевич Ениколопов, заведующий отделом медицинской психологии Научного центра психологического здоровья.
У нас на связи певицаНаталья Штурм. Наталья, вот рискнули обсудить эту тему, которая сейчас очень популярна в разных блогах. Вы рассказали о своей истории. Правда, она давняя, из 90-х годов, но если так аккуратно ее рассказать, ваш продюсер в свое время предложил вам секс на троих (с собственной женой). Я правильно понимаю?
Н. Штурм:
- Да, правильно.
В. Ворсобин:
- Почему вы рассказали именно сейчас?
Н. Штурм:
- Моя история харассмента необычная, как вы видите, продюсер, используя жену как прикрытие, добивается своих грязных целей. Он знал, что я замужем, что у меня 2-летняя маленькая дочка Леночка. Но главное, что я победила уже на конкурсе, который устраивала их фирма, я получила первое место, Приз зрительских симпатий, ценные подарки и денежный приз. То есть у него было очень мало оснований, для того чтобы меня заинтересовать. У меня был любимый муж, у меня была семья, и я уже победительница. Кроме того, вернувшись в Москву, я заключила контракт с фирмой Иосифа Давыдовича Кобзона. В контракт входило то, что они меня раскручивают, записывают мне песни. Песен у меня вообще не было, репертуара не было, кроме народных, романсов или каких-то общеизвестных, популярных песен. Одну песню мне написал Илья Духовный, «Странная встреча» она называлась.
Мне нужен был, естественно, репертуар, как любой певица, а дальше эфиры. Все это мне могла дать эта фирма, с которой я заключила контракт. И меня продюсер, который отвечал за финансы (он уже тогда был состоятельный человек, а сейчас он вообще мультимиллионер), он и ныне здравствует, но находится за границей, потому что в силу некоторых обстоятельств он вынужден был сбежать из России, поскольку задолжал самому Иосифу Давыдовичу 600 миллионов долларов.
И в этой ситуации (вернемся в тот 91-й год) я вся счастливая, летаю, 24 года, опыта никакого нет – ни житейского, ни сексуального, никакого. Есть любимый муж, дочка, советское воспитание к тому же. И он меня приглашает к себе домой. Они жили недалеко от меня. Он меня приглашает, руководствуясь тем, что мое выступление очень понравилось его жене. Это правда (я сейчас не рисуюсь и не рекламирую себя), это был действительно феноменальный успех, когда мне бисировали в течение 10-15 минут. Это может подтвердить Саша Буйнов…
В. Ворсобин:
- Верим, что это было прекрасное выступление.
Н. Штурм:
- И когда я пришла к нему в гости, мы стали пить чай, и жена делала вид, что ей очень интересно со мной разговаривать, она спрашивала про конкурс. На каком-то этапе продюсер уходит в другую комнату, и она сразу замолкает. И я поняла, что ни хрена я ей неинтересна, и я пришла сюда не для нее, а для него. А дальше происходит следующее. Они перемещаются в спальню, начинают смотреть без перевода «Красотку» (она только вышла тогда, еще не была переведена на русский язык). И она начинает нежно ко мне прикасаться, раздевать меня. Он тоже находится рядом. Ну, дальнейшие подробности я опускаю.
В. Ворсобин:
- Наталья, вы в итоге отказались от этого чудесного вечера.
Н. Штурм:
- Я позвала его в другую комнату. Я уверена была, что наконец-то все, что я заслужила, оно и будет. Оказывается, в нашей системе координат (и не только в нашей, в Голливуде то же самое) мало иметь талант, но ты все равно должен расплатиться за него. Даже если ты имеешь талант, ты будешь иметь стартап, то есть поднятие какое-то вверх, еще выше, если ты уже звезда, ты будешь еще большей звездой, если уступить какому-то Харли Вайнштейну, предположим. Это неизбежно. Или ты никому не даешь и гордо сидишь на 3-4-х ролях, будучи талантливым, или ты даешь тому, кто тебя хочет, или ты имеешь много денег. В современных реалиях это именно так. Здесь можно расплатиться по-другому, и многие уже забыли про какие-то эти харассменты. Приходишь и тебе говорят: миллион долларов – и ты будешь во всех эфирах.
В. Ворсобин:
- Вы отказались. А сколько соглашались, соглашаются.
Н. Штурм:
- Знаете, если в чем-то человек чувствует слабость, то почему бы ему не согласиться. Если бы, например, я захотела защитить кандидатскую в сфере химии, в которой я не разбираюсь, но я очень хотела бы это сделать, я бы пришла к руководителю и предложила ему или деньги, или он бы мне в ответ предложил что-то еще, и, может быть, я бы согласилась, я бы была кандидатом химических наук. Но у меня другая сфера, у меня очень тонкая сфера творчества.
В. Ворсобин:
- Наталья, почему вы тогда не заявили об этом, почему только сейчас? Сейчас пошла такая мода, что певицы по очереди начинают говорить об этом.
Н. Штурм:
- Хороший вопрос. Интернет отсутствует в 91-м году, соцсети отсутствуют, ток-шоу отсутствуют, муж, который придет бить морду сразу же обидчику, никого нет вокруг больше. Я сказала: «Я пожалуюсь Кобзону» (потому что это был его друг). Он рассмеялся, этот продюсер, и сказал: «Иосиф – мой друг, он занимается только творчеством, а деньги буду выделять я. Или не буду».
В. Ворсобин:
- Но вопрос остается. Почему именно сейчас, не 10 лет, не 15 лет назад? В народе обсуждается такая версия, что те творческие люди, которые оказались забыты, они встали на эту волну, для того чтобы напомнить о себе и получить какие-то бонусы.
Н. Штурм:
- У меня такой проблемы нет, я не забыта. Если вы смотрите телевизор, то я там бываю очень часто, на всех каналах и во всех программах. Если вы посмотрите Гугл или Яндекс, меня цитируют практически каждый день все СМИ.
В. Ворсобин:
- А как вы относитесь к такому… Вот Проклова заявила, Васильева заявила, еще несколько наших актрис и певиц об этом заявили. Между их заявлениями буквально 1-2 недели. И в комментариях пишут: «Ну, всё, началось, еще одна…»
Н. Штурм:
- Да, началось. До этого что-то другое обсуждали, сейчас стали обсуждать это. Это волны общественного гнева, которые включают в себя других людей, которые в жизни пострадали, заслуженно или незаслуженно. В любом случае, это унижение, это удар по самолюбию. То, что ты должна соглашаться или не соглашаться на притязания человека, который реально может тебя продвинуть, но ты этого не хочешь. И ты должна соглашаться или со своей совестью, или быть на вторых ролях. У меня просто дальше сложилось иначе. У меня не было необходимости рассказывать этот случай, то, что было 30 лет назад. У меня после этого была работа в коллективе Виктора Лензона (ансамбль «Мицва»), я выступала по всей стране с еврейскими песнями на иврите и на идише (у меня их 40). После этого я познакомилась в Театре эстраде с Александром Новиковым, который, собственно, и дал моей фамилии статус звезды, то есть он начал заниматься мной конкретно.
В. Ворсобин:
- Наталья, а какие отклики вы получили на свое признание, что говорят люди?
Н. Штурм:
- Хороший вопрос. Мои подписчики меня любят, поэтому они меня не осуждают. А в чем меня осуждать? В том, что я про это рассказала? Им это интересно. Тем более что я пишущий человек, мне доставляет удовольствие эпистолярный жанр, я и в Литературном институте училась. Это для меня нормально – описать какую-то ситуацию, которая была. И главное, у меня нет претензий к тому человеку уже. Да, он мог сделать, но он не сделал. Значит, у него интереса не было заниматься мной и всё.
В. Ворсобин:
- К тому же вы оставили его анонимным, а другие, кто жаловался, говорили о конкретных людях, некоторых из которых уже нет в живых.
Н. Штурм:
- Я скажу, почему оставила его анонимным.
В. Ворсобин:
- Нужно ли объявлять о насильниках спустя десятилетия? У нас идет голосовалка по этому поводу. У нас на связи певица Наталья Штурм, у нас на связи Альбина Холгова, президент национальной ассоциации экспертов по деловой этике, этикету и протоколу, и Сергей Николаевич Ениколопов, заведующий отделом медицинской психологии научного центра психологического здоровья. И у меня сразу вопрос к Сергею Николаевичу. Вот как-то себя неуютно чувствуешь, вспоминая о своем прошлом, иногда, может быть, излишне бурным - не наделал ли ты там что-нибудь, чтобы тебя таким образом могли ославить, шантажировать? Имеет ли вот эта мода нынешняя с такими вот признаниями какую-то манипуляцию?
С. Ениколопов:
- Может иметь манипуляцию, но ведь вопрос заключается в том, что все эти истории, которые рассказывают, это какие-то сексуальные услуги за что-то. Подозреваю, что у большей части мужчин речь об этом не идет. Просто некая влюбленность, либо кто-то нравится и ее пытаются добиваться разным способом, но не шантажом. В данном случае шантаж может быть слишком широкое слово, но это некий выбор. Что-то в обмен на услуги. Не думаю, что бОльшую часть мужчин это волнует.
В. Ворсобин:
- Вот у меня две дочки и я бы не хотел, что, если вдруг они попадут в какую-то фирму или на предприятие, и от человека, от которого они зависят, они будут получать какие-то грязные намеки и даже домогательства. Честно говоря, я бы явился в эту фирму и много бы там накрушил бы…
С. Ениколопов:
- Я очень хорошо вас понимаю.
В. Ворсобин:
- Я примеряю все на себя. С одной стороны, если откроешь форумы, где обсуждают подобные вещи, большинство женщин осуждают тех, кто признается… даже не признается, а кто рассказывает о таких случаях, где были попытки домогательства, а еще даже и насилия. Вот осуждают. Они говорят - а где ты раньше была, а ты этим пользуешься, наверное, тебе это выгодно - а человек ответить не может… Вот как быть с этой странной реакцией нашей женской части?
С. Ениколопов:
- Я сейчас пока про странную реакцию на второй план отодвину, я скажу про первую реакцию. Первая реакция очень полезна. Потому что родители, в частности, отцы, как вы, могут начать обсуждать с ними, что такой соблазн может появиться. Именно как соблазн. Карьера в обмен на что-то. И что если ты куда-то поступаешь работать, не обязательно для этого быть певицей или кинозвездой, а можно прийти в какую-то контору, где начальник может такие вещи себе позволить. И что вот к этому выбору нужно быть готовым. Потому что огромное количество молоденьких девочек, которые вообще вот про это как бы и не думают. То есть, не в том смысле, что они вообще не знают про секс, а в том, что во всех своих размышлениях могли размышлять о разных принцах на лошадках, но никак не подозревать о том, что вообще говоря могут быть такие вот ситуации соблазна. Поэтому сам факт обсуждения в этом смысле полезен.
О том, почему началась такая бурная реакция и бурная ответная реакция? Ну, там много мотивов. Один - зависть - к ним никогда не приставали. Другой - что вообще уже как бы в культуре - что некоторые вещи не стоит выносить на общее обсуждение.
В. Ворсобин:
- Это не в наших традициях об этом говорить, да.
С. Ениколопов:
- Да. Поэтому целый ряд мотивов. Потом, общая ненависть к успешным женщинам - они же все равно успешные женщины в своей области.
В. Ворсобин:
- То есть, если бы это была какая-нибудь золушка, если бы это была какая-нибудь доярка из колхоза «Нива», тогда в этом случае все бы объединились, да?
С. Ениколопов:
- Да если бы какая-нибудь женщина-бомж рассказала историю, которая вполне реальна… ну, ничего бы не было, могли бы даже посочувствовать.
В. Ворсобин:
- Давайте послушаем женскую точку зрения. Альбина Холгова, президент национальной ассоциации экспертов по делам этике, этикета и протоколу. Альбина, есть такое мнение, что это вообще-то раздутая тема, она принесена нам западным ветром из Америки, которая с жиру бесится и придумывает себе новые поводы для ненависти, а у нас в России особо нет такой проблемы, чтобы ее вот так раздувать. Как вы считаете, это проблема или нет?
А. Холгова:
- Вы знаете, я без улыбки не могу даже об этом слышать. Я думаю, что каждая привлекательная женщина проходила через подобные намеки или предложения. Вот я хотела бы обратиться к Сергею Николаевичу. Вот здесь была такая фраза, что мужчины, скорее всего, не подразумевают, когда они начинают таким образом как бы соблазняя женщину, они не относятся к этому как к какой-то сделке или к чему-то, а просто легкая влюбленность, нравится, и вот он пытается как-то ее влюбить в себя. Вот если бы мужчины вели себя галантно - действительно, начальник влюбился в подчиненную, он ведет себя галантно, начинает за ней ухаживать и это совсем один расклад. И наверное тут не доходит до чего-то прочего. А обычно по крайней мере то, о чем рассказывают женщины, это происходит очень грубо, ни о каких ухаживаниях не идет речи.
Н. Штурм:
- Да, абсолютно верно.
В. Ворсобин:
- Наш слушатель пишет из Красноярского края: «Женщины идут на это сознательно, для реализации своих целей. А теперь выносят это для успокоения своей совести. Я не верю, что они сейчас не преследуют своей цели. Почему они не захотели начинать свою карьеру в глубинке, на периферии? А теперь они разыгрывают из себя благочестивых дам». Как вы думаете, кто написал это? Женщина. Галина. Пожалуйста, у меня вопрос к Наталье Штурм. Я вам говорил об этой… ну, для меня было странно, что те, кто вспоминает о прошлом, вот так критикует именно женщина.
Н. Штурм:
- Ну, во-первых, я родилась в Москве - это ответ на то, что я начала не с периферии - извините, уж так получилось. Поэтому у меня было больше возможностей для того, чтобы карьера складывалась так - училище музыкальное, консерватория и т.д. И я всю жизнь пела. Кроме того, у меня дед солист Большого театра и он тоже пел, и в театре Утесова работал. Он похоронен на Новодевичьем кладбище. И поскольку у меня всегда был голос, я должна была петь. Я никогда не думала, что я за это должна еще чем-то расплачиваться. Но абсолютно права Альбина. Она сказала идеально. Это очень грязно было. Если бы он хотя бы начал с цветов, сделал бы сначала что-то для меня, я попыталась хотя бы влюбиться в этого человека, может быть, он действительно бы мне понравился - это было бы время какое. Но человек меня пригласил сразу же после конкурса к себе домой под предлогом, что я понравилась его жене, мое выступление, и начал ко мне домогаться просто при ней, и она вместе с ним…
В. Ворсобин:
- Наталья, вы прямо не отвечаете на мой вопрос - зачем вы сейчас вспоминаете эту историю?
Н. Штурм:
- А я же сразу сказала зачем. Она эксклюзивная, она необычная. Она очень грязная, понимаете.
В. Ворсобин:
- Только потому, что она интересная?
Н. Штурм:
- Она интересная, да. Я прочитала другие истории и я поняла, что моя история прямо выдающаяся, где жена, как шляпа, так сказать, когда прикрывают что-то, какие-то намерения другие, она служит как приманка в данной ситуации.
В. Ворсобин:
- Наталья, вы не назвали фамилию. А как вы относитесь к тем, кто называет фамилию насильника?
Н. Штурм:
- По поводу фамилии. Поскольку совесть моя чиста и этот человек жив, и я не плюю в сторону тех, кто уже умер и не может за себя ответить, я не называю фамилию по двум причинам. Первая причина - у меня нет к нему никаких претензий, меня не изнасиловали, меня не избили… ну, психологически мне нанесли, конечно, травму, мне было очень обидно. И мне не дали ту раскрутку, которую обещали. Но бог с ним, уже прошло какое-то время, за меня другие взялись - неважно. А второе - силы не равны. Он выигрывает по судам абсолютно у всех наших русских олигархов, и там баснословные деньги. Куда мне лезть? О чем вы говорите? Я рассказала историю, меня услышали. Все. Некоторые люди знают, о ком идет речь, но я не буду называть этих людей, поскольку они сами глубоко обижены этим человеком…
В. Ворсобин:
- А как вы относитесь к тем, кто все-таки называет фамилии, а те люди не могут ответить, потому что они уже часто бывают к тому времени мертвы. Про них говорят разные гадости, а они уже не могут ответить.
Н. Штурм:
- Ну, у нас же журналисты люди очень опытные, в том числе, и вы. Вы умеете выудить информацию.
В. Ворсобин:
- Альбина, почему мы докатились до тех времен, когда обвинения строятся просто на рассказе, а не на уголовном деле, допустим? То есть приговор выносится обществом. Допустим, кто-то напишет в Инстаграм, какая-нибудь известная актриса, и к этому хору подключаются все остальные, и мужчине, если он еще жив к тому времени, остается или молчать, или огрызаться, и он будет презираем достаточно долго. Эта совершенно не судебная история, она нормальна в цивилизованном обществе, как вы считаете?
А. Холгова:
- Владимир, очень сложный вопрос вы задали. Я полагаю, что это связано с тем, что женщины очень долго притеснялись. Отвечая на ваш предыдущий вопрос, почему они говорят об этом сейчас, а не сразу, они ответили, что сразу было страшно, потому что никто этого не делал. Давайте вспомним советское время. Во многих семьях мужья избивали женщин, но женщины терпели. Почему? Это вопрос скорее к психологам. Наверное, боялись, как-то выдерживали это притеснение. Страшно было остаться одной… Я не знаю, какие были причины.
Просто что-то взорвалось. Америка задала этот тренд, подала всему миру пример. Потом это прошлось по Европе и спустя довольно отдаленный промежуток времени докатилось до нас. И только сейчас у нас об этом стали говорить. Я понимаю, мужчинам действительно сложно. Того мужчину, которого обвинили, ему не позавидуешь. Действительно, часть женщин теоретически могут заявить о том, что с ними тоже это происходило со стороны этого мужчины, а в действительности, может быть, этого не было. И доказать это уже невозможно. То есть тут сложный такой вопрос. Наверное, юристам его нужно обрисовывать, но я предполагаю, что женщины просто терпели до последнего, и коль уж Америка тренд задала, сейчас все начали высказываться. Почему не высказывались раньше? Элементарно боялись.
В. Ворсобин:
- Нет, тут вообще о ложном доносе идет речь. По прошествии времени нельзя определить, человек говорит правду или просто лжет. Он не может привести никаких доказательств. Тут уже может сработать и наша судебная система, но она не срабатывает именно из-за этой моды. То есть мы понимаем, что находимся в тренде, что сейчас все это модно, и вообще, обижать женщин за рассказ о прошлом как-то нехорошо. Но пока это не дошло до такой точки кипения, когда такие рассказы будут массовыми, и под удар попадут очень многие.
Сергей Николаевич, может ли этот тренд превратиться во что-то чудовищное? У нас в России обычно то, что приходит с Запада, превращается во что-то противоположное и что-то устрашающее. Может это случиться и с этим трендом?
С. Ениколопов:
- Может, конечно. Я хотел немного добавить. Вы поймите, этот тренд ведь очень медленный. О харассменте в США заговорили в 90-е годы, даже в конце 80-х. И никаких вот таких выступлений не было. Другое дело, что тогда харассмент понимался очень жестко, это были только домогательства со стороны начальства. Я специально в Штатах выяснял, как это действует, и администраторы мне объяснили, что это административная жалоба, но она обоюдная. Мужчина мог спокойно подать такую жалобу на женщину-начальницу. Мы еще не докатились до того, когда мужчины начнут рассказывать свои истории домогательств.
Вот эта медленная волна созрела. Ведь эта история даже в США – это последние 5 лет. Это дойдет и до нас.
В. Ворсобин:
- Дошло уже.
С. Ениколопов:
- Вопрос заключается только в том, что мы сейчас обсуждаем, вообще говоря, не юридические истории, мы обсуждаем жизненные истории. А юридически трудно будет доказать. Каждый еще будет взвешивать, нужно ли это ему юридически или не нужно.
В. Ворсобин:
- Да, пока прецедента нет.
С. Ениколопов:
- Возникло некое явление. Есть ли в нем польза или оно просто вредное?
В. Ворсобин:
- В чем польза? Скорее всего, те, кто слушает эту программу, те, которые слышали об этих историях (я имею в виду, мужики), 200 раз подумают в следующий раз, чтобы попытаться что-то сделать достаточно грубое с какой-нибудь случайной девицей. Может быть, они не то, что как-то изменят свое поведение, но проскользнет мысль, дескать, не ославлюсь ли я, все-таки интернета много, блогов много, мода такая пошла и т.д. Не хранит ли эта история наших девушек, женщин от грубых мужских домогательств?
А. Холгова:
- Конечно, защищает. Вы совершенно правильно сказали, Владимир, что теперь мужчина, который способен на такое поведение, 300 раз взвесит, а стоит ли ему вообще попытаться. Потому что сейчас девушка может вернуться с работы домой, открыть соцсеть и просто написать пост.
В. Ворсобин:
- Наши слушатели снова обсуждают Наталью Штурм: «Противно слушать признания, сделанные ради хайпа и самопиара», - пишет Ирина.
Скажем так, сочувствия я не вижу. Этот тренд, который идет с Запада, разбивается о наш монолит консерватизма, и люди это не воспринимают. Поэтому говорить, что это принесет какую-то пользу, наверное, пока самонадеянно.
Евгений из Московской области нам дозвонился.
Евгений:
- Мне 75-й год. Первая моя публикация как журналиста была в 65-м году. Я три года работал секретарем крупной комсомольской организации и секретарем партийной организации потом. Вот я слушаю сейчас этих дам. Поверьте мне, пожилому человеку, сами просто-напросто не пропускали ни одного нормального руководителя-мужика. Для того чтобы немножко порисоваться около большого человека или продвинуться где-то, сами лезли в любую щель, образно говоря. Поэтому то, что говорится, просто смешно. Спустя столько лет… Вот я в своем возрасте вспоминаю свою жизнь и думаю: господи, даже моя первая жена могла бы меня обвинить в том, что до свадьбы за полгода или за год…
В. Ворсобин:
- Ну, вы женились. В этом смысле вы реабилитировались.
Евгений:
- Да.
В. Ворсобин:
- Альбина, получается, в ваш камень огород. Провокации со стороны женщин, и, получив все определенным способом, потом ругать того, кто помог ей, за это… То есть была совершена сделка. А после этого кричать, что я невинна и чиста, а этот – гад и насильник… Как вы считаете?
А. Холгова:
- Владимир, это очень сложная тема. В случае если действительно было так, как вы описали, сделка была совершена, и спустя время она почему-то решила его обвинить. А как быть с другими женщинами, которые ничего не хотели, а отказав, потеряли работу? Я согласна с позвонившим Евгением, действительно, есть женщины, которые сами увиваются, бегают и пытаются соблазнить мужчину, когда со стороны женщины идет инициатива. Но как быть с теми женщинами, которые реально пострадали?
В. Ворсобин:
- А как быть? У нас что, законов нет, нет статьи Уголовного, Административного кодекса, у нас нет полиции? У нас что, пустыня, где обратиться некуда?
С. Ениколопов:
- Фактически нет.
В. Ворсобин:
- Да, напоминаю, что у нас работает голосовалка. Сергей Николаевич, вы в предыдущей части начали говорить о том, что женщине просто некуда податься, хотя есть полиция, прокуратура…
С. Ениколопов:
- Нет, разговор ведь идет о чем? Либо мы говорим о насилии - тогда да, статья Уголовного кодекса существует. А мы говорим во многом во всех этих историях о предложении, которое не является насилием, оно, так сказать, использование властного ресурса - не более того.
В. Ворсобин:
- Ну, руки идут в ход…
С. Ениколопов:
- Ну, руки к делу не пришьешь. И в итоге вот первая часть насилия может иметь юридические последствия, а вот та, о которой мы и говорим больше всего, она не имеет юридических оснований. Она чисто моральная.
В. Ворсобин:
- Но государство не защищает женщин…
С. Ениколопов:
- Оно не может от этого защитить.
В. Ворсобин:
- А сейчас у нас на связи народная артистка Татьяна Васильева. Татьяна, здравствуйте.
Т. Васильева:
- Здрасьте.
В. Ворсобин:
- Вы достаточно четко высказываетесь об этой проблеме - что вы не видите ничего необычного в домогательствах, особенно если речь идет о шоу-бизнесе, дескать, это считается нормой. «Думаете, я не оказывалась на месте Елены миллиарды раз? Что делала я? Что я делаю? Играю». Татьяна, вот как обществу относиться к этому? Вот так же спокойно - дескать, нельзя это как-то исправить. Или с этим надо бороться?
Т. Васильева:
- Ну, если это произошло, если это является проблемой для женщины, наверное, да. Но, извините, если «сучка не захочет - кобель не вскочит» - вы уж меня простите, пожалуйста. Каждая женщина, каждая девушка и большинство девочек через это проходит в какой-то степени. Обязательно. Жизнь такая огромная и длинная. И если для данной женщины, актрисы, это является стрессом до сих пор, когда прожита жизнь, а она до сих пор плачет по этому поводу, то это просто лицемерие, я считаю, и все, и больше ничего. При этом еще, понимаете, если говорить об этом, так а чего она молчала столько лет? Чего она занимала себе глотку и молчала? Кто ее насиловал? Ее насиловали? Ее, что, привязывали, ее заставляли? Величайший артист обратил на нее внимание - пусть скажет спасибо.
В. Ворсобин:
- Но если это принуждение моральное, если ей поставили такие условия, при которых она переломала себя и пошла. Ведь те, кто такие условия выдвигает, ну, помещает человека в такие условия, он же должен нести моральную ответственность? Пусть и в будущем.
Т. Васильева:
- Какие условия? Вы про что говорите?
В. Ворсобин:
- Вот или постель, или - роль.
Т. Васильева:
- Я не говорю обязательно про эту профессию, но здесь это как нигде естественно и нормально. Партнер любит партнершу, режиссер любит актрису, иначе он с ней не может работать, если он в нее не влюблен хотя бы на период репетиций. Ну, что, меня можно обвинять, конечно, и - ради бога, но это нормально. И сейчас время мочилова! Начали мочить все, кому не лень! Было что-то не было чего-то… Почему это нужно сейчас говорить, когда человека нет? Чего она молчала?
В. Ворсобин:
- Скажите, а есть ли такой полезный эффект от этих разговоров, когда насильники будущие будут сто раз думать, зная о таких случаях, что, возможно, их ославят. Это защитит других женщин? Может защитить вот этот тренд?
Т. Васильева:
- Не знаю. Я тебе такой вопрос никогда не задавала и, наверное, уже не задам. Может ли? Женщина сама способна себя защитить. Я вам уже сказала свое мнение на эту тему. Я считаю, что это неприлично, сейчас, когда человека не стало, вот так его сейчас ославить на всю страну. Когда вся страна его боготворила, боготворит, обожает и пересматривает его фильмы. И таких артистов так мало у нас, которые оставляют такой след! Зачем? Зачем это надо? Ну, возможно, она очень нуждалась, может быть, деньги нужны были. Ну, есть еще способы заработать. Не знаю, у меня, наверное, резкая позиция, наверное, я очень человек испорченный.
В. Ворсобин:
- Нет, все очень четко и доходчиво. Спасибо. С нами была народная артистка Татьяна Васильева. Кстати, ее мнение очень точно совпадает, судя по результатам голосования, с народным. Я такого не видел. Нет, все-таки сбавили немножко темп. 88% считает, что не нужно объявлять о насильниках, о тех, кто домогается грубо, спустя десятилетия. Вот такой результат голосования. Альбина, пожалуйста, выскажите свою точку зрения - почему такое голосование у нас?
А. Холгова:
- Я боюсь показаться крайне грубой, но, наверное, это нездоровое общество. Вы знаете, говорить, что женщина всегда может сказать «нет», но физически она слабее мужчины и она может быть изнасилована или, как я уже сказала ранее, она может просто потерять работу. А у нее, например, ипотека, ребенок, какие-то еще свои обстоятельства. И сказать просто, что ничего страшного, она найдет другую работу - это легко сказать, а вот, например, член ассоциации, недавно девушка потеряла работу в Москве и уехала к себе на родину, и сейчас пока там, потому что у нее нет работы в Москве. Это большая трагедия! И мне бесконечно горько слышать, когда даже женщины не поддерживают женщин, которые это пережили.
В. Ворсобин:
- Да, мне тоже это странно. Ну а мы прощаемся. Услышимся через неделю. До свидания.
Понравилась программа? Подписывайтесь на новые выпуски в Яндекс.Музыке, Apple Podcasts и Google Podcasts, пишите комментарии, ставьте оценки и слушайте, когда удобно!
