Петр Лидов - про выборы, будущее СВО и очищение общества
В. Ворсобин:
- У нас сегодня в гостях директор по коммуникациям и связям с общественностью МИА «Россия сегодня» Петр Лидов. Здравствуйте.
П. Лидов:
- Здравствуйте.
В. Ворсобин:
- Мы с вами все время тестируем, будучи коллегами, общественное сознание, то, что происходит сейчас и на планете, и в стране. И меня, конечно, подмывает начать наш разговор с кота Твикса, потому что, мне кажется, это один из самых неожиданных явлений в нашем обществе, но давайте начнем с более серьезных вещей. Давайте поговорим о надвигающихся выборах в России. Я почитал ваш Telegram-канала «Пока вы спали», вы очень интересный провели опыт – в поисковике написали «день рождения царя» и у вас вышла строчка из Википедии, что Владимир Владимирович Путин родился тогда-то и тогда-то. Как вы вообще относитесь к этой избирательной кампании? Как в формальности или все-таки она что-то для страны проявит интересное? Например, какое будет второе, третье место, какие новые лица появятся? Что вы думаете об этом?
П. Лидов:
- Давайте я сначала про день рождения царя. Это не я придумал, это известный тут недавно ходил мем или не мем, кто- то сделал этот эксперимент. Набрал «день рождения царя» и вылез первым Гугл, в выдаче показал Путина. «День рождения придурка» первым показал Зеленского и день рождения еще кого-то (неликвида или что-то такое) показал Байдена. Я просто проверил. Я не поверил, что Гугл так выдает, но оказалось, что так выдает. Так что это не мой эксперимент. И там, скорее, про придурка было интересно, чем про царя.
Что касается выборов – вы знаете, я не думаю, что я открою какую-то Америку, мне кажется, мы не ждем каких-то необычных результатов, но для некоторых политиков, например, для Слуцкого, на мой взгляд, это возможность как-то о себе заявить. Ведь многие участвуют в выборах для того, чтобы этот факт в их биографии появился. И мне кажется, для Слуцкого, как нового руководителя ЛДПР, это важно. Так же, как, возможно, и для других каких-то представителей парламентских партий. Для всех остальных – мне кажется, что это довольно бессмысленное мероприятие. А по результатам, я думаю, что здесь все очевидно.
В. Ворсобин:
- Да, идет сейчас борьба за второе место между коммунистами и ЛДПР, и для будущего устройства, какого-нибудь партийного устройства России – это же все-таки важно, тем более, что надо понимать, что все-таки существует протестное голосование и как оно будет распределено по кандидатам, как вы думаете?
П. Лидов:
- Да, наверное, оно будет. Я не знаю, какую линию выдвинут какие-то люди, которые будут называть себя оппозицией, но есть же там Надеждин, есть еще кто-то, но, мне кажется, что ключевое здесь не в том, сколько там голосов получит та или иная партия – ЛДПР или коммунисты, хотя это не партийное голосование, а голосование за кандидатов – мне кажется, что здесь интересно, что некоторые политики попытаются о себе заявить. Потому что не надо забывать, что участие в выборах дает возможность агитировать, выступать, то есть, это мощная за счет государства, в том числе, пиар-компания. Поэтому вот только такой результат. А уж кто там сколько получит – не знаю, мне кажется, что это не очень важно.
В. Ворсобин:
- Есть еще такое соревнование не между кандидатами, конечно, а соревнование между избирательными циклами. То есть, если смотреть на явку прошлых президентских выборов, предыдущих выборов, ведь очень важно, сколько людей придет на выборы. А ведь есть отсутствие такое мотивации – то есть, когда нет интриги, люди могут не участвовать вообще в этом мероприятии. Это важно, как вы считаете, для государства, для власти? Явка избирателей? И как она будет мотивирована в этих обстоятельствах?
П. Лидов:
- Для каждого кандидата при любом раскладе, даже при самом маленьком, даже если кто-то борется за 1%, например, важно, чтобы пришли его избиратели. То есть, в принципе, мне кажется, любой кандидат хочет, чтобы было так. Чтобы его избиратели пришли, а все остальные как-то не очень. Поэтому, конечно, борьба за явку, на мой взгляд, будет, в том числе, со стороны кандидата, которого можно назвать кандидатом от правящей партии. Безусловно, борьба за явку будет. Сейчас, мне кажется, довольно удобный есть механизм – во-первых, это голосование не в один день, электронное голосование в каком-то виде будет (и мне эта идея нравится). Ну да, подобные форматы будут, будут ли там, как в советские времена, на избирательных участках торговать бутербродами, горячительными напитками и танцевать под гармонь? Не знаю. Не уверен. А на самом деле, с точки зрения здравого смысла и логики, конечно, любому кандидату, вне зависимости от его потенциального результата, важно, чтобы его избиратели пришли в полном составе. Поэтому, конечно, бороться будут.
В. Ворсобин:
- В этом случае эти три дня вызывают много споров. Кстати, как и электронное голосование тоже… Скептики говорят, что три дня – это не очень хорошо, потому что это дает возможность усомниться в результатах выборов, нагнать нужные цифры и это в нашем обществе, достаточно технологическом, такой большой рудимент – растягивать день голосования. Как вы считаете, стоит ли сохранить вот эти три дня? Или все-таки убрать со временем?
П. Лидов:
- Я не большой специалист по выборным технологиям, я, скорее, здесь выступаю с точки зрения обычного гражданина. Мне кажется, что это удобно для того, чтобы людям дать возможность действительно проголосовать. С другой стороны, можно людей и менее мягкими способами заставить голосовать. Например, ввести какой-нибудь серьезный штраф, если ты не проголосовал. Или в некоторых странах даже в тюрьму сажают за отказ голосовать. То есть, голосование является обязанностью гражданина. У нас такого нет. Поэтому мягкие способы привлечения людей сделать так, чтобы им было удобно, на мой взгляд, как гражданина, мне кажется, удобно. Я могу честно сказать, что я голосовал вот только на последних выборах, голосовал, кстати, еще и на референдуме по Конституции в основном потому, что мне это было удобно. Например, мне, если честно, всегда было лень ходить. Сейчас я обязательно проголосую и сделаю это электронно. Мне удобно. С точки зрения контроля, мне кажется, что здесь ситуация довольно очевидна. В любом случае, без надлежащего контроля за ходом выборов манипуляции какие-то, вбросы и прочие действия могут быть. Могут ли они быть сейчас? Очевидно, да. У государства есть задача – обеспечить так, чтобы этого не происходило или хотя бы максимальные усилия к этому приложить, для того, чтобы граждане не сомневались в надежности результатов выборов.
Что касается различных форм голосования – досрочного голосования – мы здесь не новаторы. Мы, конечно, видели то, что происходило в США с почтовым голосованием. Всегда находятся какие-то методы и они используются разными политическими партиями, разными политическими силами, в зависимости от уникальности той или иной системы. Нам надо со своей разбираться и находить оптимальный механизм. Другой вариант – это вот как в армии – когда всех строем привели, сказали за кого голосовать, выдали там… На самом деле все было тайно, но явка была стопроцентная. Потому что ходили строем, пели до обеда. Но, мне кажется, это все-таки не наш метод на сегодняшний день. Надо людям создавать более удобную среду в этом смысле.
В. Ворсобин:
- Да, я все понимаю. Но ведь нет такой интриги, и как ни старались партии выдвинуть самых конкурентоспособных кандидатов, такое впечатление, что есть такая шашечная игра, называется поддавки…
П. Лидов:
- Нет, вы правы. Это, наверное, ситуация, которая связана с текущим циклом, ну, потому что очевидно, что общество консолидировано в данной ситуации, но, с другой стороны, оно как раз вот эта ситуация и дает возможность проверить какие-то механизмы, чтобы действительно людей привлечь. Потому что в других ситуациях, может быть, более конкурентных, какая там будет ситуация? Ну, сейчас вот так. Как привлечь? Черт его знает. На мой взгляд, единственная мера – это введение закона о том, чтобы голосование было обязательным. Не идешь голосовать – платишь штраф. Вот тогда все привлекутся моментально. Как привлечь граждан, помимо создания удобных вариантов для них, типа электронного голосования, что работает в моем случае, или дать им возможность в три дня – не знаю. Ну, наверное, как-то взывать к сознательности и к тому, что мы должны…
В. Ворсобин:
- Такая русская традиция – когда ты не знаешь, как решить проблему, можно пригрозить штрафом.
П. Лидов:
- Как раз наоборот, у нас такой традиции нету. Есть страны, где такая традиция существует. По-моему, в Аргентине. Вот многие люди уехали туда, и вот они не знали, что они обязаны голосовать, а, если не проголосовать гражданину Аргентины, то его чуть ли не в тюрьму могут посадить. У нас как раз очень мягко все. Хочешь – ходи, не хочешь – не ходи.
В. Ворсобин:
- Бог с ними, с выборами. Действительно, это тот случай, когда даже обсуждать результаты странновато. А как вы думаете, что будет после? У нас как часто бывает? Перед выборами государство держит и валюту в нормальном состоянии, и чтобы все было хорошо, а потом происходят выборы и возникает новая реальность. Перестановки в правительстве, что-то может измениться…
П. Лидов:
- Что касается перестановок в правительстве, то это нормальная история после выборов. Вообще так положено делать. И потом, я думаю, что даже если сейчас осуществить какие-то перестановки в правительстве, это вряд ли каким-то образом поменяет результаты выборов. Мне кажется, что доверие к президенту настолько велико, что он практически может решать любые вопросы. Да, вот социальные выплаты… насчет курса – не знаю, таких примеров я не припоминаю, чтобы кто-то держал курс, а потом его отпускал, посмотрим, как будет сейчас. Но социальные выплаты – да, это всегда, это традиция во всех странах мира. Действующая партия, находящаяся у власти, безусловно, свои подобные возможности всегда использует. Если не в виде каких-то материальных выплат, то, как минимум, в виде обещаний, принятия законов и т.д. А оппоненты – они не могут выплатить денег или как-то повысить пособие и т.д. – они обещают что-то сделать. Поэтому выплаты – они хотя бы реальные, а вот обещания, по-моему, в процентах так 90 случаев не сбываются, как правило, если, конечно, приходят к власти те, кто эти обещания давал.
В. Ворсобин:
- Петр, я знаю, что вы работали в Пакистане.
П. Лидов:
- Было такое, да, около года.
В. Ворсобин:
- Опираясь на ваш опыт, хотелось бы поговорить о том, что сейчас происходит на Ближнем Востоке потому что, если раньше предвосхищали третью мировую войну, опираясь на историю с Украиной, то теперь говорят уже в этой связи о том, что сейчас происходит в районе Йемена, Израиля, сектора Газа. И ситуация накаляется ежедневно. Ракетные обстрелы происходят уже примерно с той же частотой, что между Россией и Украиной. Как вы видите, действительно стоит этого опасаться и к чему это ведет?
П. Лидов:
- Нет, вообще видно, что эскалация у нас по всем фронтам… по Пакистану могу сказать следующее. Пакистан-Иран, вот этот удар, который сначала нанес Иран по территории Пакистана, а потом Пакистан ответил, взаимные обвинения – все это, на мой взгляд, попытка под шумок порешать свои вопросы. Но надо понимать, что Белуджистан - это регион, где проживает народ белуджи так называемый, это бедный достаточно регион. Более богатый такой он в Пакистане, но богатый – это очень условно. Похуже дела в Иране. Это регион, где с точки зрения иранских властей процветает сепаратизм этих самых белуджи, которые еще не ту религию там исповедуют и т.д. В общем, как обычно. Они не сказать, что сильно любимы и в Пакистане тоже, потому что основная часть Пакистана, центральная, она такая более равнинная, а это такие горные районы, где проживают эти племена и т.д. То есть, они там всем проблем доставляют много. Ну и у Ирана это долгосрочная история – они бьют по всем сейчас своим внутренним политическим оппонентам, то есть, мне кажется, они просто подсуетились. Соответственно, Пакистан сделал примерно то же самое. На мой взгляд, и та, и другая сторона не сильно-то и расстроились, единственное расстроились, что не предупредили одни других и там чего-то залетело не на ту территорию. Сейчас вопрос решен, Пакистан не может себе позволить в настоящее время никакого противостояния с Ираном, да и почвы нет. То есть, фактически для Пакистана удар по их собственным сепаратистам я не скажу, что он действительно нужен, но по большому счету им все равно. А у Пакистана по периметру всех границ ситуация не очень, там Афганистан с одной стороны и там тоже ситуация не очень спокойная, Кашмир с другой, и так далее. Поэтому, как мы и предполагали, вот уже сегодня новость пришла, что Пакистан и Иран договорились, что послов пришлют обратно до 26 января и глава МИД Ирана поедет в Пакистан 29 января просить прощения или просто жать руку, ну, в общем, снимать эту напряженность. Так что, на мой взгляд, там вопрос исчерпан.
По США, Йемену, Израилю и т.д., я думаю, без меня вам расскажут.
В. Ворсобин:
- В самом начале вы сказали, что под шумок. И этот принцип – под шумок – сейчас во всем мире. Как в «Слове пацана» - началась дворовая драка, и все во время этой кутерьмы решают каждый свои собственные задачи. Так и здесь. Вот сейчас можно посмотреть, что там происходит с КНДР и Южной Кореей, можно посмотреть Венесуэлу с Гайаной и т.д. И это только начало.
П. Лидов:
- Да, я еще раз оговорюсь, что я ни в коем случае не эксперт, я на пальцах, как я понимаю, попытался это объяснить. Но изнутри Пакистана я эту ситуацию очень хорошо понимаю. Там вообще это довольно регулярная вещь. Там бьют кто-нибудь по кому-нибудь, в каких-то горах чуть ли не каждый день. Иногда чаще американцы этим грешат. Потому что они там кого-то патрулируют между Пакистаном и Афганистаном и где там какой кишлак, думаю, разобраться сложно. Но тут еще такой аспект. Наверное, многие думают, что сейчас силы основного мирового смотрящего по региону ли по миру – Соединенных Штатов – они отвлечены еще куда-то, то это тоже, наверное, фактор. Они понимают, что сейчас с нами никто разбираться не будет и давай-ка мы тут тоже чего-нибудь эскалируем. И это, конечно, опасно. Понятно, что в этой ситуации нельзя забывать о том, что Пакистан - страна, обладающая ядерным оружием. Хотя мне очень сложно представить, что они в здравом уме решатся его применять, исходя из текущей ситуации, но вообще, когда приезжаешь в Пакистан и смотришь по сторонам, то немножко тревожно становится, что в этой стране есть ядерное оружие.
В. Ворсобин:
- Да уж. А как с точки зрения нас смотреть на это все? Ведь у нас часто повторяется, что мы идем к многополярному миру, что многополярный мир это хорошо, что нужно разрушить этот сложившийся порядок вещей после 1945 года, и вот то, что сейчас происходит во всем мире, это соответствует интересам России, как вы считаете?
П. Лидов:
- Мне кажется, что любая война и любая гибель людей вряд ли может соответствовать чьим-то интересам, если это только не какие-то уж совсем крайние экзотические режимы. Поэтому, мне кажется, было бы хорошо для всех, если бы царил мир, взаимопонимание и всеобщая любовь везде. Что касается того, что у нас есть цель или задача создать многополярный мир, нет, мне кажется, что это просто процесс, который начался и он уже идет, и мы в нем находимся. И мы – одна из трех великих держав на сегодняшний день, мощнейших, которая, безусловно, играет определенную роль в данной ситуации. На мой взгляд, если смотреть на вещи цинично, то, конечно, нам ослабление Соединенных Штатов и их влияние на всех направлениях оно, конечно же, выгодно. Потому что они считают нас одной из угроз безопасности, врагом, противником, поэтому на сегодняшний день мы находимся в состоянии такого косвенного конфликта с Соединенными Штатами и в этом смысле любое их ослабление для нас – я ничего плохого в этом не вижу.
В. Ворсобин:
- Если такую ассоциацию представить, когда принцип «домино» - то есть, если ближайшая костяшка падает, с одной стороны, вроде хорошо, но, когда она влечет за собой другие, то потом можно в итоге получить с совершенно неожиданной стороны, решая свои сегодняшние задачи, в долгосрочном сильно проиграть. Или это нельзя просчитать сейчас далеко вперед? Все играют на короткой линии?
П. Лидов:
- Если предположить худшее, то и мы, и Китай, и США, а уж все вместе – тем более, обладаем арсеналами, которые могут уничтожить вообще все – и Европу, и европейскую часть России, и часть Соединенных Штатов, и много-много чего. До этого, конечно, доводить не стоит. И в этом смысле у великих держав есть обязанности соответствующие – сохранять трезвость в своих действиях. Но да, где-то есть та грань, которую нельзя переходить, безусловно. Понятно, что можно наслаждаться успехами или неуспехами той или иной стороны, наблюдая за этим сверху или сбоку, а можно самим принимать самое активное участие, что может повлечь за собой серьезные проблемы. Но для Соединенных Штатов, помимо того, что, может быть, они и пытаются прожевать или съесть такой кусок, который им не по силам, будучи активными сразу с трех ключевых проблемных регионов, может, и справятся. Но все равно они все это делают, находясь на расстоянии. И для них это, конечно, очень хорошая позиция, несмотря на то, что это дорого, не все получается.
В. Ворсобин:
- И все ждут выборов. Все ждут, будет ли Трамп или не будет Трампа.
П. Лидов:
- Все ждут выборов – этот фактор тоже очень важный. Но в любом случае у них всегда есть опция откуда-нибудь уйти. И у них, безусловно, есть опция уйти, я думаю, в первую очередь, они будут уходить с Украины. Во вторую очередь, они не будут совершенно точно уходить из азиатского региона, то есть, Тихоокеанского региона, потому что там у них «лежбище». Ну и Ближний Восток – вот тут большой вопрос. Потому что там может полыхнуть так, как мало никому не покажется. Там перспективы гораздо более серьезные, мне кажется, чем где бы то ни было еще.
В. Ворсобин:
- То есть, из всех фигур, скорее, пожертвуют украинской?
П. Лидов:
- Да. Потому что здесь же ключевой аспект вот какой. Здесь НАТО и США наступают. То есть, они пытаются здесь отхватить себе дополнительный кусок территории, загнать его в свою сферу влияния и угрожать России. То есть, здесь они могут и отступить, он не критичен, его раньше не было, ну и не будет теперь. Тихоокеанский регион – там другая история, там наступает Китай, там они обороняются, там они теряют позиции. То есть, они находятся в обороне и каждый шаг назад они будут делать с большой неохотой, включая Тайвань. Ну а Ближний Восток – это отдельный замес, такой довольно сложный, где лучше разбираться со специалистами, но он тоже принципиально важен, конечно.
В. Ворсобин:
- Хочется понять наше общественное мнение. Вообще, когда говоришь «общественное мнение в России, все время теряешься, что такое наше общество и как услышать его мнение. Допустим, по поводу того, что сейчас происходит в СВО. С одной стороны, вроде бы Кремль говорит о том, что он в принципе готов пойти на переговоры о заморозке, это возможно. С другой стороны, Киев ожидает помощи от Запада и не хочет перемирия. Как, вы считаете, настроено большинство россиян, какое ощущение? Потому что, с одной стороны, вроде бы мы находимся в конфликте, а если походишь по улицам, посмотришь, мы что-то уже подзабываем о том, что идет такая борьба.
П. Лидов:
- Да, вопрос очень неоднозначный. Конечно, здесь есть социология, я думаю, много исследований на этот счет, что люди думают, как чувствуют и т.д., все могут посмотреть на эти данные. По ощущениям, на мой взгляд, есть двойственная немножко ситуация. С одной стороны, действительно, боевые действия на Украине воспринимаются для большинства россиян как важнейшее политическое и военное событие, но, тем не менее, не определяющее нашу жизнь полностью. Очень многие, особенно те, кто участвует в боевых действиях, военные корреспонденты, журналисты сетуют на то, что большинство граждан как бы живут своей жизнью, не понимая, что идет война. С другой стороны, это не так уж и плохо, на мой взгляд. Потому что у страны есть огромные в данной ситуации успехи в сфере экономики, которая отчасти перестроилась на военные рельсы, и военный заказ много чего определяет, но, тем не менее, страна не бросила все и не пошла жить в условиях военного времени. Это очень важно. Потому что экономическое развитие без этого невозможно.
С другой стороны, то, что это воспринимается как спецоперация (я имею в виду, что это не какая-то тотальная война), на мой взгляд, это тоже нормально. Я думаю, что для многих есть и такая точка зрения. Многие люди задают вопросы. Естественно, у всех есть вопрос, в одной стороны, когда же это все закончится, а другой вопрос – когда же мы победим. То есть даже не «когда же», а уверенность в победе существует. Причем многие считают, что идти надо чуть ли не до Киева и т.д. Это сложная конструкция, на мой взгляд, но, по моим ощущениям, люди в целом удовлетворены тем, как ситуация развивается, хотя, наверное, есть ощущение, что она в некотором роде затянута.
Может быть, наши слушатели бывали за рубежом, особенно в США. Там постоянно идут какие-то военные конфликты, Соединенные Штаты, их военные постоянно участвуют в войнах по всему миру. У них вообще нет в голове даже понимания, что воевать можно на своей территории. И постоянно, куда бы ты ни попадал, будь это завершение года в высшем учебном заведении, или футбольный матч (американский футбол), или пиво в баре, всё пронизано духом поддержки своих военных. То есть там этот тезис о том, что наши парни и девчонки в форме сражаются за демократию по всему миру, там это настолько пронизывает всё, притом, что совершенно не мешает течению обычной жизни.
Я, конечно, далек от сравнения войны где-нибудь в Сирии от конфликта на Украине, тем не менее, такая конструкция, как мне представляется, она с точки зрения общественного мнения вполне разумная. Другой вопрос, что, конечно, есть и перекосы, «голые вечеринки», с одной стороны, с другой стороны, может быть, какая-то излишняя военизированность чего-то, но это на вкус и цвет, что называется. Но мне кажется, что все это ведет к тому, что общественное мнение консолидируется, и мы в хорошем смысле слова очищаемся от того, что было лишнее у нас, и наше общество, его общественное сознание, оно меняется, и меняется, как мне кажется, в очень правильную, честную сторону единства по этому ключевому вопросу.
В. Ворсобин:
- С одной стороны, так. С другой стороны, эта военизированность, как вы сказала, консолидированность общественного мнения, есть, ну, в том плане, что все хотят победы, только никто не понимает, что это такое. Это можно остановить сейчас и сказать, что это победа.
П. Лидов:
- Нет, не совсем так. Я по должности не обязан это разъяснять и не умею, но как я это вижу. Есть совершенно четкие заявления, которые были сделаны по поводу спецоперации. Это денацификация и демилитаризация. И эти цели будут достигнуты. Никто не говорит, хочу заметить, о гарантированной потере государственности Украины. Наоборот, президент говорит, что если так дальше они будут себя вести, то это может привести вообще к потере государственности. То есть это не цель – уничтожить государство Украина или сделать что-то такое.
Что такое демилитаризация? Как я пониманию, демилитаризация – это обеспечение безопасности нашей страны, в том смысле, что на территории Украины не должно существовать вооружений, которые могут нанести потенциальный ущерб Российской Федерации. Если по-простому, то ракет, снарядов и прочих видов вооружений, которые добивают до нашей территории. Соответственно, там должна быть соответствующая 300-километровая зона, где ничего нет, где есть только оружие полиции и т.д. По-моему, это очевидно и понятно. Это вопрос снятия угрозы путем разоружения.
Вторая задача, денацификация, это политический момент. Это запрет соответствующих политических партий и т.д., суд, выдача или что-то еще тех, кого у нас считают нацистами. Тоже вполне себе измеримый показатель. Другой вопрос по форме, как это может выглядеть. Это могут быть переговоры. Как, кстати, Путин рассказывал, назвав украинских руководителей придурками, им было сделано такое предложение в обмен на нейтралитет, что они должны были радостно его принимать. О чем, кстати, Арахамия и сказал, что мы даже согласились статус Крыма когда-то пересматривать мирным образом. То есть были сделаны действительно очень хорошие предложения.
Могут быть другие форматы. Может быть формат, например, разделения Украины на части. Может быть формат смещения этого правительства и установки нового. Может быть формат мирных переговоров. То есть решить эти вопросы можно большим количеством разных методов. И сегодня, если Соединенные Штаты решат, что давайте всё остановим и будем говорить о нейтралитете Украины под гарантии (а гарантии такие можно как-то реализовать), то почему нет, при условии демилитаризации и денацификации?
В. Ворсобин:
- Это проще произнести, чем сделать. Есть ключ к этому сейфу, его имя – Трамп. Все ждут, по большому счету, его в этой истории. Он же пообещал чуть ли не за 24 часа решить все эти вопросы. Не ждет ли Москва, не выжидает ли, затягивая этот процесс, в ожидании выборов президента США?
П. Лидов:
- Я не знаю. Мне сложно сказать, что думают в Кремле по этому поводу, но не похоже. Мне кажется, Россия сделала ставку на так называемую войну на истощение. В общем-то, основная проблема для Украины будет связана с обеспечением своих Вооруженных сил людьми, техникой и пр., деньгами с Запада и т.д. Мне кажется, она может рухнуть сильно быстрее.
В. Ворсобин:
- Но истощение ведь касается обеих сторон.
П. Лидов:
- Не совсем. Потому что Россия демонстрирует способность обеспечивать себя вооружениями, способность гораздо более эффективно вести боевые действия с точки зрения потерь, чем Украина. Украина так долго не сможет воевать, как Россия. Опять же, я не специалист…
В. Ворсобин:
- Сколько, вы думаете…
П. Лидов:
- Нет, здесь я говорить не берусь. Потому что можно пальцем куда-нибудь в воздух попасть. Лучше, конечно, иметь какие-то расчеты. А вот таких расчетов я не видел, поэтому на этот вопрос ответить не возьмусь. Единственное, та схема с переговорами, о которой я сказал, о которой, кстати, руководство России постоянно говорит, что оно готово, это может случиться в любой момент. Это можно сделать завтра, но при условии реализации наших целей.
В. Ворсобин:
- Проанализируем историю с котом Твиксом. Казалось бы, совершенно бытовая история, выкинула из поезда проводница какого-то кота, которого она приняла за бродячего. Я думаю, ей в страшном сне не могло присниться, чтобы она стала исчадием ада, злой колдуньей, которая погубила животное. По-моему, около 200 или 300 тысяч людей подписали петицию к РЖД с просьбой покарать эту проводницу. И сейчас чуть ли не памятник собираются ставить этому погибшему коту. Очень много неравнодушных людей искали это животное по полустанкам, нашли его. Что это, Петр, что за взрыв эмпатии в русском народе произошел? Это ведь неожиданно для такого общества, которое обычно не подает никаких признаков жизни.
П. Лидов:
- Вместо модного нынче слова «эмпатия» (я по мере сил борюсь с такими заимствованиями) использовал бы какое-то наше слово.
В. Ворсобин:
- Давайте. Какое?
П. Лидов:
- Сопереживание. Слушайте, интересная история на самом деле. Потому что фактически такое кино в прямом эфире, «Белый Бим Черное ухо» фактически, только живая история, не срежиссированная. Если вы любите спорт, то прекрасно понимаете… Спорт чем прекрасен? Что финал непредсказуем всегда, и ты не знаешь, чем закончится. Даже самый прекрасный спектакль, с самым лучшим режиссером, с отличным автором, Шекспиром, все равно мы знаем, чем это все кончится. А в спорте, особенно в финальных матчах… Ну, вспомните последний финал чемпионата мира. Кто мог такое представить? Это примерно то же самое. Герой – кот, выброшенный на мороз, злая проводница и пр., возможность следить за ним, правда, неделю спустя, но тем не менее. Мне кажется, обычная история. Плюс, конечно, в связи с тем, что она такая слезливая и затрагивающая чувства миллионов людей, конечно, все сразу же начали пиариться, отсюда предложение памятники построить, расстрелять проводницу, заявление РЖД и пр. История сама по себе довольно простая, но она начинает обрастать разными деталями.
В. Ворсобин:
- Бастрыкин вмешался. Завтра в Госдуме будут обсуждать новый закон о жестоком отношении к животным и т.д.
П. Лидов:
- Я сказал бы, это итерация сериала «Слово пацана». Примерно то же самое.
В. Ворсобин:
- Такая сериальная история, в общем?
П. Лидов:
- Ну да. Это прямого отношения к жизни, в общем, не имеет, может случиться с каждым. В одном случае хороший фильм сняли. Сразу находятся люди, которые требуют его запретить. Ну, и здесь то же самое – запретить проводников, принять закон, поставить памятник. Ну, жалко котика, конечно, но что ж поделаешь, бывает.
В. Ворсобин:
- Это говорит о здоровье общества, то есть это полезная новелла, сказка такая для общества? Даже в нашей редакции есть критики этой истории, они говорят, что общество сошло с ума, что это сопереживание они бы применяли к более полезным вещам, у нас столько несправедливости, а они за котейку схватились. Как вам кажется?
П. Лидов:
- Давайте вернемся к фильмам про животных. Помимо «Белого Бима Черного уха» был «Хатико» и т.д. Слушайте, это трогательные истории. Кот шел, 8 километров прошел, умер и т.д. Знаете, я не думаю, что это о чем-то говорит, это совершенно обычная история, которая никак не характеризует наше общество. По-моему, это нормально. Не вижу здесь никаких проблем. Просто некоторые элементы, конечно, забавны, как люди начинают всерьез… Но здесь, мне кажется, важнейшая особенность, что в соцсетях очень важно хайпануть. Сразу все начинают писать посты, обсуждать и т.д. Нет, не вижу здесь никаких проблем, если честно, нормальное общество. Действительно жалко котика. Мне тоже жалко. Мы же не звери.
В. Ворсобин:
- До этой истории очень много говорили, что российское общество, оно поражено этой агрессией, что популярность «Слова пацана» как раз и демонстрирует, что общество еще не вышло из этого пацанского возраста и т.д. А я помню, когда разрешали регионам убивать бродячих животных (по сути, это так было), то именно тогда общество подняло голос и говорило о том, что это слишком жестоко. Более того, если четверть века назад закопать или утопить щенка или котенка считалось более-менее нормальным, то сейчас общество, мне кажется, стало более гуманным, оно строит частные передержки, частные приюты, вольеры для брошенных собак и т.д. Не кажется ли вам, что общество меняется, таким образом показывает себя, что оно становится более гуманным.
П. Лидов:
- Не знаю. Мне кажется, это обычное проявление жалости к домашнему питомцу. Как мы смотрим? Мы представляем, что это наш котик, вот он убежал, а его на мороз. Конечно, каждому жалко. А бродячих собак, например, которые напали на ребенка стаей, их каждый из нас, включая меня и вас, застрелил бы, не рассуждая даже. Мне кажется, мы опять начинаем заниматься примерно тем же, притягивая историю с каким-то законодательством по защите животных к действительно трогательной и печальной истории домашнего любимца, которого, безусловно, жалко. Многие переживали смерть своих домашних питомцев. Это всегда трагедия, сопоставимая с гибелью друга, знакомого и т.д.
В. Ворсобин:
- И в заключение хочется вспомнить, что сейчас январь, начало 2024 года, который високосный. Мы же в России и к гороскопам относимся более-менее серьезно, и слово «високосный» для нас не имеет хорошей коннотации.
П. Лидов:
- Я бы себя в эти ряды не записывал. Когда вы говорите «мы», это без меня.
В. Ворсобин:
- Хорошо, договорились. Но таких суеверных много. Как вы видите этот год, который начался? Он каким, по-вашему, будет?
П. Лидов:
- Мне кажется, високосность года не имеет никакого отношения к какой-то повышенной опасности. Для желающих замерить (я уверен, что такие замеры существуют) можно взять, посчитать среднее количество стихийных бедствий и посмотреть, есть ли какая-нибудь статистическая зависимость. Слушайте, у нас простых годов не бывает, каждый год хуже предыдущего. Не знаю. Прогнозы такие строить, наверное, плохо, но я всем советую оставаться оптимистами и стараться сделать мир лучше хотя бы вокруг себя, вокруг своих близких, для своих друзей, главное, для детей, и защищать, оберегать и помогать тем, кому можно помочь. И тогда, наверное, будет чуть проще. А с точки зрения високосности какая разница?
В. Ворсобин:
- Петр Лидов, директор по коммуникациям и связям с общественностью МИА «Россия сегодня», и Владимир Ворсобин были с вами. До свидания, Петр.
П. Лидов:
- Всего доброго.
Подписывайтесь на наш подкаст, чтобы не пропустить новые крутые интервью
