Сергей Боярский: О блокировке YouTube, Facebook, Twitter, TikTok речи не идет. Пока не идет
В. Алфимов:
- В студии Валентин Алфимов и Владимир Ворсобин. У нас в гостях депутат Госдумы Сергей Боярский.
С. Боярский:
- Добрый вечер.
В. Алфимов:
- Новость последних часов. Поправки о штрафах за нарушения закона «О суверенном интернете» прошли второе чтение. Ваш законопроект?
С. Боярский:
- Да.
В. Алфимов:
- Что во втором чтении произошло такого сверхъестественного, о чем мы обязательно должны знать? За что нас теперь будут штрафовать?
С. Боярский:
- Нас не будут штрафовать. И вообще в целом все законопроекты, которые касаются интернета, не рассчитаны на конечного пользователя. Очень много демонизации, мифологизации вокруг этого. Штрафы касаются только площадок или юридических лиц – владельцев этих площадок. Что касается сегодняшнего законопроекта, который прошел второе чтение, это спутник закона «О суверенном интернете», который был принят достаточно давно, который призван обеспечить, в первую очередь с технической точки зрения, устойчивость российского сегмента интернета в случае недружественных технических действий из-за рубежа.
Мы понимаем, что основные ключики от интернета находятся за океаном. Он там появился. После этого эта сеть стала всемирной. Наш сегмент – Рунет – развит очень сильно, даже в отличие от европейского. Именно суверенный наш интернет. У нас мощнейшие сайты госуслуг. У нас мощнейшие банковский сектор, представленный на просторах сети. У нас свой поисковик, свои почтовые сервисы. Можно перечислять очень много. И в случае либо какого-то большого технического сбоя, либо преднамеренной атаки извне, миллионы наших граждан, которые привыкли в ежедневном режиме пользоваться всеми сервисами онлайн, могут пострадать.
Поэтому было принято решение сделать резервную схему на случай часа Х. Она сейчас внедряется. Были проведены несколько этапов учений. Я думаю, что в полную силу она заработает через какое-то время. Но с чем мы столкнулись? У нас огромное количество провайдеров. Вопрос технический. Нужно установить определенное оборудование, нужно его тестировать, обслуживать. Этим занимаются государственные органы. Те провайдеры, которые не осуществляют взаимодействие и не допускают к своему оборудованию государственные органы, теперь будут подвергаться штрафам. К сожалению, такие появились. Как только появляется нежелание взаимодействовать, появляется санкционная палитра аргументов. Вот сегодня они приняты во втором чтении.
В. Алфимов:
- Многие считают, что эти законопроекты о суверенном интернете направлены исключительно на то, чтобы контролировать нас, простых граждан. Даже то же самое оборудование, которое должно проходить тестирование, сертификацию, будут там сидеть на этих серверах эфэсбэшники и читать нашу переписку. Этого стоит опасаться?
В. Ворсобин:
- По крайней мере, есть данные, что силовые органы требуют разрешение без санкции суда определять местонахождение человека и получать все данные о том, с кем он разговаривал, какая была длительность разговора. Я не знаю, получат ли они еще доступ к аудио. Но это все рисуется так, что это для того, чтобы искать пропавших людей.
В. Алфимов:
- И за это выступает та же «Лиза Алерт», которая ищет людей.
С. Боярский:
- И находят тысячами. Спасибо им большое за это. Давайте поясню то, о чем вы сказали, Владимир.
В. Ворсобин:
- Я кое-что добавлю. Дело в том, что и без этого закона подобный контроль возможен. Если человек пропал, то у следствия, у полиции были те же инструменты. Может, они находились в серой зоне закона, но эта возможность всегда была.
С. Боярский:
- О серых зонах мы в правовом государстве давайте не будем говорить. Будем опираться на закон. Действительно, в рамках оперативно-розыскной деятельности, особенно по решению суда, вся эта информация могла быть доступна. То, о чем вы сейчас сказали, это предложение, которое появилось в публичном пространстве, а не свершившийся факт.
Я очень сомневаюсь, что это предложение будет реализовано в том виде, в котором прозвучало недавно в СМИ. Я вам хочу сказать, что на площадке Госдумы находятся два законопроекта, которые призваны решать вот эту задачу. Один касается исключительно несовершеннолетних лиц. И я считаю, у него большая перспектива на принятие. Второй расширяет палитру возрастную до людей, пропавших уже в совершеннолетнем возрасте. Заявляют их родственники, и так далее.
Мы, конечно же, понимаем, что у любой медали две стороны. И мы обсуждаем это и с экспертами, и спорим внутри себя, у нас все-таки четыре фракции, у каждой есть своя политическая позиция. Мы не можем принять закон, который может быть использован во вред правам и свободам, тайне личной жизни гражданина. Естественно, такой инструмент появиться в том продекларированном виде не может.
Что касается несовершеннолетних, я поддержу его сразу двумя руками. Вы правильно сказали, что это поможет в работе поисковых отрядов, да и просто по-житейски. Когда пропадает ребенок, счет идет на минуты, на секунды. Это в каком-то случае может спасти ему жизнь и сбережет нервы родителей. Конечно же, хочется сразу понять, где он заблудился, где села батарейка у телефона в конце концов. Все эти данные технически можно получить.Но о тотальной слежке за абонентами речь не идет.
В. Ворсобин:
- Сергей Михайлович, очень вовремя этот закон появляется. Потому что именно дети сейчас под пристальным вниманием наших политиков. Получается, взрослых пропавших не надо искать, а надо искать детей. Может быть, власть хочет их найти на митингах? Может быть, как раз эта слежка, которую вы благородно называете спасением детей, это одно из усилий государства их контролировать?
С. Боярский:
- Государство последовательно проводит политику в части обеспечения безопасности как несовершеннолетних граждан, так и совершеннолетних. Конечно, к детям особое внимание. У всех, по-человечески. Потому что мы обязаны заботиться о наших маленьких детишках. Что касается политических предпочтений, то взрослые политики, находящиеся в рамках правового поля, никогда не используют детей для достижения своих политических целей.
В. Ворсобин:
- А Юнармия?
С. Боярский:
- В отличие от тех проходимцев, о которых вы сейчас упомянули, которые выводят несовершеннолетних на митинги, пытаясь сделать из них живой щит между правоохранительными органами и провокаторами. Поэтому, нет, это предложение Минцифры, которое прозвучало в СМИ, никак не связано с митингами. Оно связано с поручением президента, которое было дано достаточно давно. И оно обязательно будет реализовано. Учитывая, что Минцифры не сформулировало это предложение, оно не внесено в Госдуму, то, скорее всего, перспектива есть именно у тех законов, о которых я сказал, которые уже находятся на рассмотрении в палате.
В. Ворсобин:
- Юнармия, «Молодая гвардия» и прочие – разве партия власти не использует детей? И не использовала их давным-давно? Комсомол вспоминаю. Всегда детей звали в политику. почему сейчас вдруг сказали – нельзя?
С. Боярский:
- Это не политика. Это воспитание, в том числе основанное на незыблемых патриотических принципах. Я считаю это абсолютно правильным, уместным. Так было, есть и будет всегда. А использование детей втемную, вождение их за нос, запутывание, запудривание неокрепших умов – это подлость. И она будет пресекаться по закону.
В. Алфимов:
- Раз уж мы заговорили про митинги, выступления, протесты, на которые в том числе ходят и дети, хочу спросить у вас как у первого зампреда комитета Госдумы по информационной политике, информационным технологиям, по связи. В Белоруссии пытались блокировать Telegram-каналы, всевозможные группы в разных соцсетях, чтобы ограничить доступ к протестной информации, к агитации. У нас такое будет?
С. Боярский:
- У нас есть масса фактов блокировки запрещенных призывов к массовым беспорядкам, к расправе над силовиками, над их семьями, блокировки постов с личными данными людей, в том числе силовиков. Факты ложной, недостоверной информации, когда ряженые переодевались в форму сотрудников правоохранительных органов, срывали с себя погоны. Сообщалось о жертвах, о погибших на акциях. Естественно, по требованию Роскомнадзора социальные сети и этот контент, запрещенный к распространению на территории Российской Федерации, удаляли. И делали это в том числе самостоятельно, понимая, что это зло, вред, который может нанести ущерб людям, их здоровью, их жизням. И в том же направлении мы будем двигаться.
О блокировке площадок целиком, YouTube, Facebook, Twitter, TikTok, пока речи не идет.
В. Алфимов:
- «Пока» - страшное слово.
С. Боярский:
- Абсолютно верно.
В. Ворсобин:
- Китайское слово такое.
С. Боярский:
- Очень хорошее русское слово. И использую я его, на мой взгляд, вполне уместно. Потому что тот градус агрессии, тот градус провокативной риторики, который мы наблюдали совершенно, спланированно, ангажированно, в течение нескольких дней до и после известных событий, он, конечно же, такие предложения формулирует. И в том числе они прозвучали в Совете Федерации.
В. Алфимов:
- Социальные сети блокируют фейк-ньюс по требованию Роскомнадзора. Меня больше всего смутило слово «пока». Боюсь себе представить ситуацию, вообще я не понимаю, возможно ли такое, что на территории России будет заблокирован условный YouTube, условный TikTok? Хотя я за блокировку TikTok. Но это я как многодетный отец об этом говорю. Не канал, не видео, а прям социальная сеть.
С. Боярский:
- Давайте по порядку. Принят закон о противодействии интернет-цензуре, который позволяет в качестве инструментов использовать замедление трафика и даже блокировку. Когда мы его принимали, много раз сделали оговорку, что мы рассчитываем на то, что он, как и наша ядерная триада, не будет использован никогда, а появляется как такой политический, дипломатический инструмент сдерживания.
В. Ворсобин:
- Это называется – противодействие цензуре? Очень интересно называется закон.
С. Боярский:
- Да, наши СМИ часто сталкиваются с тем, что их без оснований блокируют. Надеюсь, что «Комсомольскую правду» эта участь не постигнет. А если постигнет, обращайтесь, мы будем также за вас биться, в том числе с помощью этого закона.
В. Алфимов:
- Ради справедливости надо сказать, что этому подвергаются некоторые наши журналисты. В частности, Диму Стешина регулярно банят на Facebook.
С. Боярский:
- Абсолютно верно. Но прописаны аргументы, по которым может заработать эта норма. Сейчас в Совете Федерации после известных событий предложили, может быть, расширить перечень событий, по которым можно будет применить вот этот красный ядерный рычаг на просторах интернета и блокировать целые сети, тот же Facebook, YouTube, TikTok. Этот вопрос пока что просто прозвучал в СМИ, никаких внесений в Госдуму пока нет.
1 февраля вступил в силу закон, соавтором которого я также являюсь, который я внес еще в 2017 году, который обязывает социальные сети заниматься самомониторингом и очищением. Мы хотим, посмотрев на мировую практику, переложить часть, даже бОльшую часть ответственности за происходящее внутри соцсети на администраторов социальной сети. Потому что никаких регуляторов не хватит. Роскомнадзор не вездесущ и у него нет технической возможности оперативно, по техническим алгоритмам, с помощью технологии искусственного интеллекта мониторить и вычислять запрещенный контент на просторах огромного массива информации.
Законопроект с 1 февраля вступил в силу. Мы наконец-то ввели понятие «социальной сети». Будет вестись их реестр. Они будут сдавать ответ о проделанной работе в Роскомнадзор, где мы сможем посмотреть, проанализировать, какого запрещенного контента больше, как с ним борются, и так далее. Санкций в отношении соцсетей мы еще не прописали никаких. Мы очень мягко подошли к вопросу и говорим: ребята, давайте жить дружно, все по одним правилам.
Причем правила, поверьте мне, похожи на правила самих социальных сетей. Когда вы регистрируетесь в Instagram, вы же просто не читаете, что там написано мелким шрифтом в пользовательском соглашении. Там уже все это прописано. Что не надо разжигать рознь по расовому признаку, по полу, по профессии, и так далее. Не используйте нецензурную лексику, это тоже запрещено. И можно попасть в теневой бан, если у вас много пользователей, и вы сделаете пост с матом. Мы не запретили мат, мат не относится к категории запрещенной информации. Это миф, это тоже такой фейк-ньюс, который хорошо продали в заголовках.
В. Ворсобин:
- У вас же специальный закон вышел о мате.
С. Боярский:
- Это не так. Внутри тела закона про соцсети написано, что мы просим также социальные сети не допускать распространения материалов, содержащих нецензурную лексику. Что, собственно, написано в их же правилах. И мат, нецензурная брань не является запрещенной информацией сам по себе. Поэтому никакой обязанности удалять его или тем более блокировать пользователей, или штрафовать кого-то, нет.
В. Алфимов:
- По сути, этот закон просит: пусть ваши пользователи ведут себя прилично.
В. Ворсобин:
- Как можно делать закон, который не предполагает никакого наказания за то, что ты его нарушил? Зачем он вообще тогда нужен?
С. Боярский:
- Он нужен, он необходим. Это наша база, это наш фундамент, который впоследствии будет дополняться, видоизменяться. Это то, с чем мы будем работать в ближайшие годы вместе с развитием социальных сетей, вместе с очищением нашего интернет-пространства от запрещенной вредоносной информации. Начиная от детской порнографии, заканчивая группами смерти и экстремизмом и терроризмом.
Социальные сети тоже в этом заинтересованы. И мы не хотим ни на кого давить. Если бы мы сразу с 1 февраля ввели линейку штрафов, это было бы странно. Потому что нужно обкатать весь этот процесс, обкатать взаимодействие пользователя социальной сетью, пользователя с Роскомнадзором. Везде есть кнопка «Пожаловаться». Вы жаловались когда-нибудь? Я жалуюсь, когда вижу явное мошенничество. Хотят кого-то обмануть. Я пишу: мошенническая информация. Нажимаю кнопочку «Пожаловаться». Однажды мне через полгода ответила соцсеть, что да, вы были правы, мы заблокировали этот аккаунт. Куда это годится? А если я выложу пост и возьму популярную песню, меня заблокируют через десять минут. Потому что это деньги, нарушение авторских прав.
Так вот, наша задача, чтобы социальные сети, зарабатывая на нашем пользователе, одинаково внимательно относились не только к тому, что приносит им прибыль, но и к тому, что государство и пользователь считают для себя важным. А мы считаем то, о чем я сказал, запрещенную информацию, совершенно недопустимой на просторах социальных сетей.
В. Ворсобин:
- Вы очень аккуратно входите в соцсеть для того, чтобы ее контролировать. Но смотрите, как реагирует на ваши попытки наш народ. После того, как было объявлено, что с определенной даты будет караться мат в интернете, по статистике выяснилось, что материться пользователи стали в полтора раза чаще. Они в знак протеста начали материться. Я боюсь, что дальнейшее влезание государства в тонкую ткань социальных сетей вызовет, скорее, обратный эффект. И люди просто будут нарушать специально созданные законы, чтобы показать, что интернет свободен.
С. Боярский:
- Вряд ли это будут делать все. Мы вот с вами сейчас прекрасно обходимся без нецензурной лексики, хотя наверняка все умеем на ней разговаривать. Я не использую нецензурную лексику на страницах своих социальных сетей. Мои многочисленные читатели тоже ее не используют. И в большинстве своем поддерживают в целом очищение интернет-пространства от нецензурной брани.
Повторюсь, это был фейк-ньюс, никто ничего не запрещал. То, что сделали такое исследование, оно очень глубокое и, видимо, очень интересное, честь и хвала тем, кто его заказал, оплатил, и я с удовольствием ознакомлюсь с методикой, как они получили эти цифры.
В. Ворсобин:
- В Медиалогии посмотрите.
С. Боярский:
- Я примерно знаю, как работает Медиалогия, потому что четыре года руководил телеканалом. Так вот, я считаю, что русский мат – это часть нашего языка. Я прекрасно понимаю, что крестовый поход на него организовать – это просто глупость и никому не нужная затея. Но я также ратую за то, чтобы у нас дети в школах не ругались матом перед учителями, чтобы водители школьных автобусов не ругались матом при детях. Чтобы мы дома не ругались матом при детях. Чтобы не было мата в эфире радиостанций, чтобы не было мата с экрана телевизора.
Да, мат вошел в нашу культуру вместе с песнями, в сериалах, в кинофильмах. О'кей, возрастная маркировка, платные подписки, читайте, наслаждайтесь, если вы совершеннолетний человек. Мы не можем опустить эту нравственную планку. Я прекрасно понимаю, я матом стал ругаться и гораздо больше ругался в школе. Потому что нужно было попробовать. Вот эти все наши попытки сделать 18+ для сигарет, для мата – это же наш посыл, мы пытаемся воспитать, хорошие правильные ориентиры дать людям, а не наоборот.
И то, что в знак протеста, может быть, узнав фейк-ньюс, это нормально. Просто потому что, если бы мы действительно его запретили, это было бы странно. Но мы этого не делали. И я повторюсь, что никто этого делать не собирался и не собирается. И еще раз хочу напомнить, что сами социальные сети в своих правилах не разрешают пользователям ругаться матом. Вы можете попасть в бан.
Кстати, после того, как люди узнали, что это фейк-ньюс, мне многие написали: как так, ну доведите дело до конца! Да почему же столько нецензурной брани? Пока инструмент один: моя страница – мои правила. Не нравится пользователь, который ругается, заблокируй, проигнорируй, удали из подписчиков. Если хочешь посмотреть страницу того, кто фриволен в использовании русского языка, пожалуйста, никто мешать не будет.
В. Ворсобин:
- А если они не удалят, им будет штраф?
С. Боярский:
- Никаких штрафов нет. Я говорю не про соцсети, а про пользователей. Соцсеть дает тебе инструмент – заблокируй пользователей, которые ругаются матом на твоей странице.
В. Ворсобин:
- А можно улучшить образование в школах, чтобы дети не ругались матом. И улучшить ситуацию в стране, чтобы глядя на это не материться. Для депутатов это по силам? Все прекраснодушные.
С. Боярский:
- Я учился в специальной музыкальной школе при консерватории, у меня было блестящее образование с точки зрения классической музыки. Там ругались матом гораздо мощнее, чем в любой общеобразовательной школе. Не в образовании дело, а в стиле жизни.
В. Алфимов:
- Мы тут в перерыве в литературных выражениях обсуждаем то, о чем будем говорить. И давайте еще раз про рубильник.
В. Ворсобин:
- Я путешествовал по Китаю очень много. И это рубильник, я представляю, что будет. Я с русскими мигрантами общался, конечно, YouTube сильно будет уязвлен тем, что мы его отрубим, Facebook пострадает. Но этот рубильник ударит по всем людям, которые не занимаются ни политикой, ничем. Они постят кошечек, общаются друг с другом, мирно используют эти ресурсы.
И тут на них падает эта атомная бомба.
И наши граждане говорят: мы так хотим быстрый Facebook. И для них это как глоток воздуха, там все замедлили, там ничего не скачаешь. Счастье для отца пятерых детей, дети всегда свободны от интернета. Вот как быть всем нам, обыкновенным пользователям? В вашей рубке.
С. Боярский:
- Мы говорим с вами о двух рубильниках. Я про один, а вы про другой. Закон и суверенном интернете предполагает создание рубильника, который в случае, если нас из Америки решат проучить, отключить от интернета вообще, и все падает:и Facebook, и госуслуги, и Сбербанк. И вот тогда мы включаем свой рубильник, наш сегмент начинает худо-бедно работать, чтобы сохранить работоспособность системы.
Что касается нашего рубильника, который законодательно прописан, появился впервые этот прецедент серьезный в законопроекте о противодействии интернет-цензуре, то я больше чем уверен, что он вряд ли будет опущен. А если и будет, то будет опущен, знаете, на 10 минут, чтобы показать серьезность намерений.
Мы заинтересованы в том, чтобы наши пользователи получали удовольствие от того, что общаются друг с другом, постят кошечек и собачек, коммуницируются, занимаются образованием, слушают музыку и смотрят кино. В том числе, на иностранных сервисах. Мы пока что, несмотря на то…
В. Ворсобин:
- Пока что!
С. Боярский:
- Нет, послушайте, мы пока что не можем предоставить пользователю на выбор аналоги полноценные аналоги, которые могут заменить YouTube, Instagram, да? Почта? Согласен. Я пользуюсь отечественной. Поисковиком отечественным. У нас очень серьезные IT-компании, которые будут конкурировать, но эта конкурентная борьба будет честной и открытой, а не запретительно-разрешительной.
Да, мы делаем определенные шаги, в том числе, законодательные, чтобы помочь нашим IT-компаниям. Мы, например, обязали предустанавливать на выбор, в том числе, отечественное ПО на все гаджеты. Это правильно, так делают во многих странах, чтобы человек, купивший планшет, ноутбук, увидел, что есть русский аналог чего-то. И попробую я им попользоваться. Понравилось? Остался. Не понравилось? Никто не запрещает, закачивай другое.
Выйти на цивилизованный и взаимоуважительный диалог с интернет-площадками крупнейшими – это то, к чему мы ведем. Вот президент, мне кажется, дал однозначный посыл-поручение до 1 августа сформулировать предложения по локализации офисов иностранных компаний здесь. Но это не уважение к миллионам пользователей, что некуда прийти с заявлением, с адвокатом. Ведь речь не идет о взаимодействии согласных и не согласных. Речь о том, что какой-то пользователь Х пользователю Y портит жизнь, выкладывает про него недостоверные сведения. Это может быть недобросовестная конкуренция, месть и так далее. Куда? Вот кроме кнопки в гаджете, нет ничего. Кто будет ответчиком в суде и так далее?
Нужно, чтобы они платили здесь налоги, которые зарабатывают с огромных рекламных бюджетов. Правильно сегодня Вячеслав Викторович Володин привел пример Италии. Гордой Италии, которая сказала: а у нас можно будет теперь распространять рекламу в интернете только через те ресурсы, которые являются налоговыми резидентами Италии. Правильно! И тут же за этим цепочкой потянется и ответственность с точки зрения возможных штрафов. Знаете, какие в Германии штрафы они прописали с ссоцсетей? По 200 миллионов евро в случае не удаления того, о чем я говорю. Они тоже устали бороться и с фейкньюс, и с экстремизмом, и с политически ангажированными постами.
В. Ворсобин:
- По-моему, вы предлагали сажать в тюрьму за то, что если человек или юридическое лицо не удалит информацию, которая государству покажется не годной?
С. Боярский:
- Нет, уголовной ответственности у нас нигде нет. У нас есть штрафы.
В. Ворсобин:
- Предложение было.
С. Боярский:
- Предложения не было, вы путаете. Но у нас появились штрафы в отношении интернет-площадок только пока в одном случае: если Роскомнадзор увидел условно запрещенный контент, например, детскую порнографию и говорит соцсети, смотри, у тебя тут детская порнография, удали. А та не удаляет. Вот тогда включаются механизмы штрафов.
Смотрите, какой парадокс. Несмотря на то, что у наших партнеров из-за океана нет здесь официальных представительств, штрафы-то они уже начали платить. И есть множество прецедентов.
В. Ворсобин:
- Я видел где-то новость, что Твиттеру выписали штраф 3 тысячи рублей.
С. Боярский:
- Нет, там были и по 4 миллиона рублей. Уже все научились платить штрафы у нас. Они понимают, что их развитие внутри Рунета будет обязательно сопряжено с правовым взаимодействием. И это нормально. Они же цивилизованные люди. Понятно, что есть политика двойных стандартов, они действующего своего президента лишили, у него была ядерная кнопка, а доступа к аккаунту Твиттера не было! Это же просто нонсенс! Это реалии нашего времени, но мы должны вместе пройти этот путь. Мы не хотим ничего запрещать. Мы не хотим строить Firewall китайский. Мы сами все сидим, и депутаты, в иностранных соцсетях, общаемся со своими избирателями. Они удобные и качественные. Но, пожалуйста, по нашим законам и по нашим правилам игры.
В. Ворсобин:
- Житейская история, прокомментируйте, реальная история. Молодой человек пишет в Твиттере: завтра, 23 января будет 0 градусов. Навальный и тут погоду прикрутил. Я цитирую буквально. За это ему… К нему пришла полиция, за это ему десять суток и так далее.
Вот вы – законодатель. Вы пишете законы. Силовики их исполняют примерно так. Мне любопытно. Вы согласны, что за этот твит нужно давать 10 суток по вашим законам? И второе. Если нет, то почему бы законодателям не создать такую систему защиты от дурака или силовика, которые могут эти законы рассматривать только для того, чтобы ужесточить контроль и репрессии.
С. Боярский:
- Мне не известен этот случай, поэтому…
В. Ворсобин:
- Он реальный.
С. Боярский:
- Как только я пойму, что он реален, я смогу его прокомментировать. Я категорически не согласен с тождеством: силовик – дурак.
В. Ворсобин:
- Это не тождество, это – варианты.
С. Боярский:
- Пользуясь случаем, прямым эфиром сказать огромное спасибо и поклониться в ноги нашим доблестным сотрудникам правоохранительных органов во всех наших городах, которые обеспечивали безопасность мирных граждан во время недавних беспорядков, незаконных шествий и митингов.
Что касается защиты и перегибов, да, перегибы случаются. На местах, в политике социальных сетей, в судах, в правоохранительных органах, везде случаются. В том числе, и недавний случай наверняка имел место быть. Но я про конкретный данный не знаю, что там про погоду – ноль градусов. И почему десять суток. Это Москва?
В. Ворсобин:
- Да.
С. Боярский:
- Я посмотрю. Мне стало интересно. Я изучу этот вопрос.
В. Алфимов:
- Хорошо, за фейкньюс надо банить, удалять эту информацию. Призывы к незаконным действиям, ну, тоже да, мы понимаем, что попадают под вот эти вот законы.
Но тот же TikTok. История реальная, как у многих родителей. У меня дочка – 11 лет. Она сидит в TikTok. И начинает мне задавать вопросы про митинги, про шествия, папа, а ты пойдешь? Не пойдешь? Как мне, как родителю, оградить ее и себя, естественно, от этой информации? Я не хочу, чтобы это было в ее информационном поле.
С. Боярский:
- У меня дочке 12 лет.
В. Алфимов:
- Задавала вопросы?
С. Боярский:
- Мне повезло, нет, она осталась в стороне. Но в целом дети моих друзей, особенно мальчики, они оказались в эпицентре этой информационной повестки.
Как? Смотрите, ответ простой. Нам остается пока только разговаривать с детьми и проводить разъяснительную работу. А что касается TikTok, я с вами полностью согласен! Надо проводить серьезную воспитательную работу, потому что они всегда декларировали, как аполитичная сеть для развлечений, а по итогу устроили нам бог знает что на территории Рунета. С них еще спрос будет.
В. Алфимов:
- Мы тут в перерыве говорили про футбол. У нас тут болельщик ЦСКА и «Спартака». И Сергей Боярский!
В. Ворсобин:
- Троица.
В. Алфимов:
- Договорились до того, что было бы классно, чтобы не было государственного финансирования в футболе, в частности. У футбольного клуба «Тамбов» нет государственного финансирования.
С. Боярский:
-Псевдогосударственного.
В. Алфимов:
- Озадаченно почесал голосу: что такое?
Про коронавирус. Вы, знаю, против внедрения ковид-паспортов. Или я ошибаюсь?
С. Боярский:
- Я, действительно, высказался против. Но у меня ощущение, что эту новость поспешили внедрить. Что это такое – ковид-паспорт? Кто его придумал? Как его внедрять? И зачем он нужен в голове того, кто его придумал?
В. Алфимов:
- Многие боятся, что если будут такие паспорта, по сути, никто толком не может объяснить, что это такое. Вот у моего сына есть паспорт прививок. Он не официальный, туда от руки врач или родители записывают, что тогда-то я сделал такую прививку. Но если эта история будет официальной, то спокойно целые государства, организации смогут блокировать людей, которые…
С. Боярский:
- Будет определенная дискриминация. Она будет. У нас есть сейчас сертификаты на прививки. Я привился, у меня в госуслугах высветился.
Это не будет поддержано государством. Это будет использоваться частными компаниями. Я знаю, что появилась строка в резюме. А представьте, будете домой нанимать сиделку пожилому человеку. Вам будет интересно, привился он от COVID-19 или нет. Думаю, будет. Наверное, вы возьмете того, кто привился. И это будет, с одной стороны, не официально и незаконно. С другой, определенная дискриминация просто по-человечески.
Сейчас я видел какие-то рейсы, полностью набитые, куда продаются билеты только тем, кто привит.
В. Ворсобин:
- Коррупция будет. Покупать будут справки.
С. Боярский:
- Будут, конечно. Уже продают вовсю.
В. Ворсобин:
- Всякое бывает в нашем законодательстве. Вы – автор еще одного закона по поводу иноагентов. Физические лица – иноагенты.
С. Боярский:
- Соавтор.
В. Ворсобин:
- Да. Я хочу понять действие этого закона. Иноагенты у нас теперь поражаются во многих правах, они должны отчитываться при Минюсте. Им нельзя занимать определенные должности. Много чего им нельзя.
Допустим, кто-то захочет сделать меня иноагентом. Достаточно ли мне перевести на карточку от иностранного лица определенную сумму? И при заинтересованности, чтобы я стал иноагентом, может, насолил какому чиновнику, губернатору, может, большому государственному органу, я тут же превращаюсь… Мне упало десять тысяч или две тысячи долларов от какого-нибудь Джона из Америки. Это является по этому закону основанием для признания меня иноагентом?
С. Боярский:
- Мы прекрасно понимаем, о чем идет речь. Мы видим, по-моему, уже маски снимаются потихоньку. И уже никто не прячется. У нас на известные судебный процесс приехала делегация всех стран НАТО, все эти товарищи и их сподвижники не скрывают, что они являются иностранными агентами. Подобные законы есть во всех странах. Мы очень сильно запоздали в защите своих национальных интересов в этой части.
В. Ворсобин:
- Я о качестве закона говорю. То, что я описал, это возможно?
С. Боярский:
- Я полагаю, что нет. Но если вдруг появится эксцесс исполнителя, как в том твите, о котором мы говорили, в котором я не уверен, вы всегда можете обратиться в суд. И опротестовать решение. Кроме того, если мне вдруг придет непонятно откуда сумма, правда, у меня нет карточек в валюте, но бог знает, я просто обращусь в банк. И спрошу, откуда это? И почему? Но вам никто не запрещает взаимодействовать с другими гражданами. Мы так далеко зайдем. Это уже теория заговора: кто-то кому-то перечислил деньги. Так можно подставить по разному принципу, можно и рубли перевести от какого-то преступника или внедрить вас в какую-то преступную схему, перевести вам несколько тысяч рублей. И вы тоже окажетесь фигурантом какого-то дела.
В. Ворсобин:
- Но если законы сделаны криво и этого достаточно для того, чтобы сделать меня иноагентом, что у меня подозрение, что это всего лишь инструмент для…
С. Боярский:
- Мы всегда очень любим представлять себе. И мы тоже это делаем, депутаты, моделируем разные ситуации, чтобы избежать перегибов, чтобы избежать злоупотреблений, но вот сколько я помню таких громких инициатив нашего седьмого созыва, начиная с досудебной блокировки недостоверной информации. Вот она, пришла цензура! Вот все! Нас задушили! Интернет задушили!
Вот как только приняли закон, об этом перестали говорить. Никаких прецедентов, гонений и душений нет. Их, по-моему, всего штук 25 за все время действия закона, когда были заблокированы какие-то там сообщения по представлению генпрокурора или его заместителя, которые имели под собой опасность блокировки транспортной инфраструктуры или энергетических историй. И никому не интересно, никто об этом не говорит.
Давайте исходить от прецедента. Вот появился закон. Вот они все иноагенты, вон они все у суда с красными номерами, обмениваются впечатлениями о проведенной спецоперации в дорогих ресторанах и отелях. Вот они все на виду.
В. Ворсобин:
- Вы сейчас о дипломатах? Или о тех, кто с ними разговаривает?
С. Боярский:
- Я говорю о всех тех, кто имеет к этому отношение.
В. Алфимов:
- Дипломатично.
Что ж, будем следить, как эта история будет развиваться. Спасибо большое!
Понравилась программа? Подписывайтесь на новые выпуски в Яндекс.Музыке, Apple Podcasts, CastBox и Google Podcasts, ставьте оценки и пишите комментарии!
