Владимир Гутенев: У нас была иллюзия, что наша кооперация с Западом позволит приоткрыть рынки
С. Мардан:
- Всем привет! Я – Сергей Мардан, это программа «Русский доллар». У нас официальный гость – Владимир Гутенев, председатель Комитета Госдумы по промышленности и торговле. Владимир Владимирович, здравствуйте!
В. Гутенев:
- Здравствуйте!
С. Мардан:
- Спасибо, что приехали. И к вам много вопросов как к депутату. Много претензий, вы, наверное, к этому уже привыкли.
Попробую начать издалека. С точки зрения законодательства у нас есть безусловные дыры, которые приходится затыкать именно сейчас? С 24 февраля 2022 года. Все поменялось. И, возможно, выяснилось, что правила, в том числе, законодательные приходится менять по ходу игры. Прошу вас!
В. Гутенев:
- Я думаю, что в различных сегментах законодательной работы различные ситуации. Если смотреть тот блок ответственности, который есть в Комитете промышленности и торговли, то не только нет явных дыр, я бы сказал, может, как в мембране маленькие дырочки, которые необходимы для того, чтобы не было некой затхлости. И в последнее время мы приняли много полезных законов не только в рамках поддержки промышленности, это началось в ковидный период – стимулирование отечественного производителя, различные преференции. Не скрою, хотелось бы, чтобы эта программа стартовала раньше. Ведь в США в 2017 году был принят закон «Покупай американское, нанимай американцев». И я считаю, что в этой парадигме нам нужно было бы жить несколько раньше. Но была некая иллюзия, что наша кооперация с Западом позволит приоткрыть рынки. В качестве примера я бы привел проект по самолету Sukhoi Superjet. И на старте этой программы мы прекрасно понимали, что емкость нашего рынка недостаточна для того, чтобы развернуть масштабное производство. И поэтому в кооперацию втягивали целый ряд европейских компаний. Если по ряду направлений, таких, как авиадвигатели, кооперация нам была нужна, двигатель сам 146 российско-французский имеет сумасшедшее большую локализацию – 95%, но горячая зона – это французская компания, причем, она берет комплектующие у General Electric, поэтому сейчас мы столкнулись с большой проблемой, ее успешно решили. На базе двигателя, разработанного пермяками PD-14 для MC-21 создается двигатель меньший, он фактически уже создан, начаты облеты. И мы проводим таким образом импортозамещение. Но если по двигателям была необходимость, то по целому ряду иных коопераций, к примеру, кислородная станция – система воздухообеспечения, мы вполне могли это сами делать. Что касается интерьеров, допустим. Ну, ничем не хуже.
Но мы считали, что эта кооперация и заинтересованность наших партнеров поможет проникать и на их рынки тоже. Мы считали, что экономика в значительной степени будет влиять на политику. Но эмиссионные центры и доминирование жестких политических взглядов разрушили эту иллюзию. И я рад, что мы оказались к этому подготовлены. В большинстве своем наши отрасли промышленности получали серьезные преференции. Не знаю, насколько принято в СМИ говорить положительные отзывы в нашей исполнительной власти, но я не могу сказать, допустим, о том, что Минпромторг, а он стал матерым в хорошем смысле этого слова, не просто находит уникальные меры поддержки для отдельных отраслей, то есть, нет шаблонов. Но он еще и продляет жизнь этим элегантным решениям, трансформируя их.
Например, мы нуждались в инвестициях на каком-то этапе. И так родился законопроект о СПИКах – специальные инвестиционные контракты, так называемая дедушкина оговорка, когда для инвестора не меняются условия налогообложения. И он может просчитать экономическую модель.
Затем спустя несколько лет и успешная реализация этого проекта мы поняли, что нам не нужны просто деньги. Нам нужны технологии, причем, уникальные. И родился СПИК – 2. 0. Не было такой высокой начальной планки инвестиций, а там была от 10 миллиардов и выше, но нужно было, чтобы это были некие уникальные технологии. Именно под их локализацию инвестору предоставлялись те самые гарантии. И так родился СПИК – 2. 0.
Несколько лет назад пришло понимание, ну, как ребенок – не выбирает, кого больше любишь? Папу или маму? Нормальный ребенок любит и папу, и маму, и бабушку, и дедушку. И поэтому было принято решение, сохраняя СПИК-2. 0, открыть возможность для СПИКов-1. 0. И сейчас они работают, принося достаточно серьезную пользу.
Аналогичная ситуация, когда поддерживалась фарма, был принят закон «Третий лишний». Если в России существуют два производителя одной субстанции, иностранный поставщик не допускается. И если только один, то для того, чтобы было конкуренция, не было доминирования и высоких цен для наших граждан, иностранцы могут участвовать. Но вот эта вот гонка за то, чтобы войти в те желаемые два отечественных производителя, привело к тому, что много иностранных крупных компаний создавали предприятия полного цикла на нашей территории. Это позволило нам расти ежегодно на двузначные цифры.
Таких примеров очень много. К примеру, Фонд развития промышленности. На начальном этапе это была идея Дениса Валентиновича Мантурова. Идея о том, чтобы на расширение бизнеса предприятий, которые выпускают реальную высокотехничную продукцию, можно было привлекать не дорогие и длинные деньги до 500 миллионов рублей на пять лет под 5% годовых. Затем, когда начался процесс диверсификации, они трансформировали под те проекты, где наряду с частным бизнесом участвовать предприятия ОПК. И первые три года вот под эти проекты давали под 1% годовых. Но сейчас изменилась ситуация. И мы столкнулись из-за санкции с чем? Огромную долю собственного труда и компонентов финальной продукции, но из-за критических нескольких процентов мы не можем выпустить уже готовый продукт. Поэтому стало важно не просто расширять существующую номенклатурную линейку, но гораздо более важным стало закрывать финальный продукт.
Что я имею в виду? Допустим, производство гражданских кораблей. Была проблема, которую решали неспешно. Это двигатели низкооборотистые, крупные дизеля брали за рубежом. Контракты были все разорваны, причем, еще до специальной военной операции. И инвестиции, которые были необходимы, чтобы завершить производство отечественного продукта, составляют очень большие суммы. И «Трансмашхолдинг» сложил в этот проект порядка 12 или 14 миллиардов рублей, но требовалось еще 10, чтобы завершить. Поэтому Минпромторг сказал: мы повышаем нижнюю планку с 500 миллионов до 5 миллиардов, чтобы мог не только малый и средний бизнес в этом участвовать, но меры поддержки получили те большие финишеры, от которых зависят огромные проекты, то есть отечественное судостроение, двигателестроение. И вот такая кооперация получения возвратных денег, это не субсидии, это просто относительно льготное кредитование под разработку необходимых комплектующих для завершения финального большого проекта.
Возвращаясь к вашему вопросу: насколько все хорошо? Я считаю, что по нашей кафедре такая крепкая четверка.
С. Мардан:
- Похвалили вы себя, что и говорить.
В. Гутенев:
- Наших коллег – Минпромторг, хотя и мы в этом принимали участие.
С. Мардан:
- А странно, вы же законодатель, вы должны исполнительную власть постоянно пинать, уличать их в неэффективности.
В. Гутенев:
- Мы так и делаем. Если честно, пинаем.
С. Мардан:
- А вы прямо как адвокат Мантурова сейчас выступили.
В. Гутенев:
- В данном случае, наверное, я как эксперт выступаю, потому что, когда вы сказали, что есть претензии к депутатам, я так напрягся и думаю, наверное, в социуме сформирован некий негативный образ.
С. Мардан:
- Конечно.
В. Гутенев:
- Наверное, это не случайно.
С. Мардан:
- Подозреваю, что да!
В. Гутенев:
- Наверное, должны быть мальчики для битья. Или добрые, или слабые, хотя мы на слабых не очень похожи, доброта у нас тоже своеобразная, думаю, что мой путь, а вся моя жизнь связана с вооружением, то есть, в начале я занимался наукой, задолго до депутатства я получил закрытую госпремию в области разработки вооружений и военной техники, патенты, учебники там. Затем я это оружие продавал, работая в Рособоронэкспорте, в Ростехе мы его создавали. И мой переход был очень логичный, это не из бизнеса, не из чисто политической карьеры, поэтому мы не мягки, а рациональны. И я думаю, что в этом есть наша сила.
С. Мардан:
- Владимир Владимирович, давайте попробуем попинать ту структуру и того человека, который номером один идет – Центральный банк.
В. Гутенев:
- Ой, я думал, вы о президенте! Думал, неужели вот…
С. Мардан:
- Президент наш – Верховный главнокомандующий, военный, поэтому мы все как один под красным знаменем идем к победе. А вот к Набиуллиной и к Минфину вопросов очень много.
В. Гутенев:
- Много.
С. Мардан:
- Их много возникло сразу, как половину ЗВРов заморозили. И никто оказался не виноват. Совсем. Но это дело прошлое. Но ведь обсуждаются обновленные бюджетные правила: ЦБ вместе с Минфином опять хотят складировать валюту. И непонятно, какую и где? И почему не происходит никакое обсуждение? Я понять не могу. Необучаемые?
В. Гутенев:
- Ох, какой вопрос не простой и многослойный. Для того, чтобы получить такой же многослойный ответ, надо было меня перед эфиром угощать не латте. Явно чем-то более крепким, имею в виду американо.
Если серьезно, я глубоко уважаю Эльвиру Сахипзадовну как цельного человека, который отстаивает свои убеждения. И когда она возглавляла стратегический комитет Ростеха, когда он был только организован, именно с ней утверждались стратегии холдингов. И, наверное, именно там кроются корни моего глубокого уважения к ней как к человеку, как к личности, но многие ее взгляды я не разделяю. И мы порой находимся в диалоге критическом. Еще лет пять назад, когда мы соприкоснулись с первыми санкциями, я предлагал рассмотреть возможности использования и создания отечественной криптовалюты, так называемого стейблкоина, который имел бы обеспечение в виде реальных активов. Я не вполне понимаю заявления и Центробанка, и Минфина, когда на предложение увеличить в золотовалютных резервах долю золота, мы получаем отрицательный ответ, а порой мы слышим странный тезис, что золото – слаболиквидный товар. И недавно значительные объемы золота продавались, что вызывает, конечно, вопросы.
К сожалению, мои предложения, а я с Эльвирой Сахипзадовной их обсуждал, по поводу введения стейблкоина, обеспеченного золотом, который именно и позволил бы сформировать, с одной стороны, так называемый золотой рубль, с другой стороны, мы могли бы осуществлять транзакции, которые сейчас являются часто камнем преткновения, именно вопросы проплат, таким очень комфортным для себя непубличным образом, поскольку распределенные криптовалюты – блоксейн позволяет не заниматься информационным стриптизом. Эта идея, к сожалению, не прошла.
С. Мардан:
- Наши слушателю не поймут ваших иносказаний. Уточню. Это означает, что технология блокчейн позволяет финансовую проводку сделать невидимой для финансовой разведки США, например.
В. Гутенев:
- И не только США, для всех недоброжелателей нашей страны, которых много. Это хорошо. Если ты не имеешь врагов, значит, ты – слабый. И надо смотреть не на свои мышцы, а на мышцы своих врагов. И если они большие, значит, и ты большой. Поэтому ничего страшного. Вызовы, которые мы преодолеем.
Но вот возвращаясь к вашему вопросу по поводу бюджетного правила, бюджетного правила 2.0, которое нам сейчас предлагает Минфин и Центробанк, здесь у меня, конечно, мнение весьма негативное по данной инициативе. Я пытаюсь понять, почему оно рождается? Вот вы говорите, не обучаемы? Возможно, зрелые люди, когда вся твоя жизнь посвящена какой-то одной научной школе и одним подходам, вот ты сторонник таргетирования и считаешь, что основная задача ЦБ – это борьба с инфляцией, а не содействие развитию национальной экономики, то, конечно, если ты долгие годы жил в этой парадигме, сначала писал тезисы на конференции, консультировал своих аспирантов или докторантов, очень сложно поменять ту инерцию, тот вектор движения, которому посвящена твоя жизнь.
Возможно, здесь есть и другие мотивы, такие как влияние, властное влияние. И я в свое время задавался вопросом: почему мы каждый раз, формируя бюджет, отталкиваемся от прогнозных планов в Минэко, которые никогда не совпадают с реалиями? Почему всегда занижен курс рубля. Ну, наверное, для того, чтобы получить внеплановые доходы? И иметь возможность их распределять? И возможность стерилизации этих доходов, создание резервов? В чем-то могу согласиться. И это касалось прошлого периода, когда не всегда эффективное использование достаточно легких денег из-за хорошей конъюнктуры приводило к такой расхлябанности. И ресурсы можно было, конечно, тратить более рационально, то есть, необходим достаточно жесткий контроль над использованием тех профицитных бюджетных доходов, которые мы имели. Но растоптанное в пыль международное право говорит о том, что сейчас накапливать в тех активах, неважно, идет ли речь о резервных валютах, долларах, евро, не знаю, иенах, франках, мы увидели, что изъять эти деньги не стоит ничего.
Сейчас же Центробанк ведет речь о том, что давайте вкладывать в дружественные валюты. Я не знаю таких валют. Какие валюты у нас дружественные? Китайский юань? Индийская рупия? Но их банки так же боятся вторичных санкций и даже в рамках военно-технического сотрудничества, у нас существуют определенные проблемы при осуществлении проводок. Более того, мы видим, что сумасшедшая эмиссия как в Америке, в Евросоюзе, так и в других странах приводит к очень серьезной инфляции. И накопление в какой бы то ни было валюте резервов чревато потерями. Тем более, что каждая из стран развивающихся – Индия, Китай – они намеренно ослабляют свою валюту по отношению к доллару. Если мы посмотрим длинный временной лаг, мы увидим, что мягкое, но скольжение вниз, против чего всегда боролись американцы. Они заставляли переукрепить свою валюту Китай, говорили, что юань должен стоить дороже, но Китай мудро понимал, что повторить трек Японии, которую Америка остановила именно усилив иену в 70-е годы, от чего не может оправиться Япония до сих пор по праву в рецессию, находясь в ней долгие годы, это не китайский рецепт для Китая. Поэтому мое глубокое убеждение, что в нынешних условиях бюджетное правило 2.0, которое нам предлагают и навязывают, оно вредно для нашей экономики. И мы могли бы в досанкционный период пойти бы, конечно, по пути Китая – это покупка, в том числе, и зарубежных активов, создание инфраструктуры не только своей, но и за рубежом, это портовые хозяйства, различные склады логистические, совместные производства. Сейчас по этому пути идти несколько рискованно, но мы с вами хорошо понимаем, что для того, чтобы выйти на внешние рынки с нашей продукцией, недостаточно иметь конкурентоспособную продукцию. На мой взгляд, существует три уровня выхода на зарубежные рынки. Первый – у тебя есть какой-то продукт, который конкурентен на каком-то зарубежном объекте или рынке, к примеру, строительство гидростанций или атомных станций за рубежом. И ты выпускаешь цемент. Хороший, дешевый и логистически удачно расположенный. Велика вероятность, что тебя возьмут, а могут и не взять. Потому что основной интегратор может быть заинтересован в обеспечении заказами своих партнеров.
И поэтому для нас безумно ценен Росатом, который комплексно заходит на внешние рынки, очень часто оставаясь собственником объекта, отбивая свои затраты за счет тарифа, продавая электроэнергию на этих рынках. И у него есть возможность комплектовать поставщиков по своему выбору. И, конечно, он тогда может затягивать тех российских поставщиков, которые напрямую не входят в его контур управления, но которые представляют российский бизнес. И это, на мой взгляд, второй уровень, более высокий уровень вхождения на внешние рынки.
Нам надо стремиться к третьему уровню, когда мы являемся инвестором в рамках межгосударственных сообщений по возведению каких-то крупных объектов. Мы даем деньги крупной корпорации и крупному подрядчику, который формирует «юбку» поставщиков и тогда мы входим на рынок в долгую, инвестируя свои деньги, которые только повышают свою капитализацию во времени. И вот те огромные ресурсы, тот огромный профицит бюджета нуждается, с одной стороны, в стерилизации, с другой, в правильном размещении.
С. Мардан:
- Вы объяснили политику Набиуллиной, очень корректно, конечно. И тут же предложили альтернативное решение, как могло быть. Как вам такая версия? Может быть, дело не в том, какой научной школы придерживается та же Эльвира Сахипзадовна и все Министерство финансов, а в том, что никто ни в чем не виноват у нас в стране никогда? Это касается не только Минфина – много каких ведомств. Никто же не спросил: а вот за эту политику не хотите ответить?
В. Гутенев:
- Я готов несколько повысить градус. Но перед этим я хотел бы сказать о том, чем вызваны сейчас новые инициативы. Они вызваны, прежде всего, тем, что у нас внешнеторговый баланс имеет очень существенный крен. Мы зарабатываем много валюты, но те ограничения, с которыми мы сталкиваемся, несмотря даже на очень элегантное решение, еще раз не могу удержаться и не похвалить своего друга Дениса Валентиновича Мантурова, который пошел на очень радикальные шаги, к которым я его, кстати, призывал в январе этого года, - на параллельный импорт. Он честно признал: да, ты был прав, но не до конца. Мы частично будем заходить в параллельный импорт. Но даже это не позволяет нам иметь соответствующие объемы закупок, которые убрали бы тот навес из профицита валютного, с которым мы сталкиваемся.
Конечно же, встает вопрос: каким образом нам нужно стерилизовать эту массу? Потому что самая большая проблема для нашей экономики сейчас – это не сложность финансовых проводок, это не опасность изъятия накопления. Это переукрепленный рубль. Вы из меня делаете экономиста, а я поговорю немного об оборонке. Вы можете себе представить, как мы раньше жили. Наши предприятия ОПК имели крайне маленькую рентабельность по гособоронзаказу – 2-4 %. Временной лаг строительства подводной лодки – несколько лет. И мы имеем рентабельность 3-4 %. И любимейший мною Сбербанк, наверное, любимейший Эльвирой Сахипзадовной, за проводку может получать 3-4 %. Дочка говорит: нарушила правила, пап, надо заплатить штраф, перебрось, пожалуйста 500 рублей. Я смотрю, а платежка-то 525 рублей. 5 процентов! Офигеть! Можно даже и грубее сказать. Удивительно большая наценка.
Оборонка компенсировала это только одним способом – это участие в военно-техническом сотрудничестве, продажа оружия за рубеж, где рентабельность значительно больше. И за счет такого перекрестного финансирования обеспечивалась какая-то устойчивость. Устойчивость, необходимая для постановки новых задач НИРы НИОКРы, перспективные исследования, техперевооружение. Хотя здесь субсидирование государства было определеяющим. Сейчас даже по самым сладким зарубежным контрактам близко к нулю, а где-то, может, даже минус.
С. Мардан:
- За счет курса?
В. Гутенев:
- Переукрепленный рубль. Раньше заключены были контракты, исходя из того, что даже мы планировали бюджет этого года 76-78 рублей за доллар. Сумасшедшая нехватка по контрактации. Причем совсем недавно была обязательная продажа 80 % валютной выручки, потом снизили до 50 %, но все равно ситуация не меняется. Она может продлиться несколько месяцев, полгода. Но переукрепленный рубль фактически убивает экспорт высокотехнологичной нашей продукции, а нам важны внешние рынки. И вот как с ним бороться?
Я бы, конечно, боролся с помощью офсета, с помощью банальных таких вещей как бартер. Ребята, если вам нужен наш газ, нам не нужны ваши фантики, которые вы можете списать. Нам нужны поставки оборудования, инструментов, бытовой техники. Да много чего. Мы же накапливаем, как Гобсек, причем не в виде материальных активов – слитков золота, мешочков бриллиантов. Мы накапливаем в виде виртуальных, цифровых записей на счетах, которые так же могут быть изъяты, как и изъяты были те накопления, золотовалютные резервы, которые были размещены в зарубежных ценных бумагах или на зарубежных счетах.
Поэтому я счяитаю, что наиболее правильное было бы вложение, я об этом говорил не раз публично, - это размещение тех профицитов, которые есть валютные, в изменении структуры и объемов госрезервов. Что может быть выгоднее, чем сейчас дать заказ нашим металлургам и купить швеллеры, балки, прокат. Мы сохраняем рабочие места, мы сохраняем возможность предприятий работать. И мы, накапливая резервы, которые при худшем раскладе, а его тоже нельзя исключать, возникновение особых условий и полноценной большой войны, хотя мы, конечно же, не стремимся, но мы видим, как раскручивается маховик ВПК на Западе.
С. Мардан:
- Мы уже в ней, мне кажется.
В. Гутенев:
- Под предлогом, что склады стран НАТО опустели, все передано на Украину, необходимо восполнить. Но это создание огромного инерционного механизма, который набирает обороты и который потом может очень плавно въехать в реальную большую войну. Но даже если этого не произойдет, та инфляция, которую мы видим, она практически двузначная, она приводит к тому, что любой товар дорожает. Наши резервы, если они будут номинированы в любой валюте, инфляция минимум 10-12 % что по рупиям, что по юаням, что по доллару, что по евро. И дорожает товар. И поэтому покупка различных товаров, которые могут за счет изменения структуры и объемов госрезервов храниться, она позволяет более уверенно смотреть в будущее на случай развития критических ситуаций. Действительно, больших каких-то кризисов.
С другой стороны, она позволяет, продавая во время удачной конъюнктуры, когда те или иные виды той же металлопродукции находятся на пике, мы знаем, большие циклы есть у черной металлургии, цветники, та же медь сейчас просела, совсем недавно она была дорога безумна. Я уже не говорю о редкоземельных металлах. То есть все то, что позволяет формировать резервы, на мой взгляд, было бы гораздо ценнее, чем размещение цифровых записей на валютных счетах.
С. Мардан:
- Что вам отвечают финансисты?
В. Гутенев:
- Вопрос не по адресу. Мы с вами говорим об экономике. А я ж вэпэкашник. Я ж экономику только чуть-чуть знаю.
С. Мардан:
- А в частных беседах что они вам говорят? Вы ведь глава комитета, вам должны отвечать.
В. Гутенев:
- Есть диалог, причем где-то удается перевербовывать людей, которые работают в некой устоявшейся парадигме. Но есть корпоративная солидарность и некая логика. Даже на уровне зам. министра финансов.
С. Мардан:
- Признать ошибку нельзя?
В. Гутенев:
- Все равно есть корпоративная солидарность. У меня лично тоже есть такое правило. Я вхожу во фракцию «Единая Россия», я представитель ОНФ, я не член партии, но я гораздо больше, чем наши и мои однопартийцы, привержен партийной дисциплине. Я считаю, что есть блок, в котором я разбираюсь. Это касается науки и образования, это касается промышленности, в какой-то степени – экономики. И там я могу очень жестко отстаивать свое мнение, вплоть до формирования какой-то своей позиции. Но во всем остальном я абсолютно доверяю своим коллегам. Иначе я не должен быть во фракции. И, если принято коллегиальное решение, я голосую так, как голосует фракция, не позволяя себе даже сомневаться.
Считаю, что, наверное, некая общая позиция в исполнительной власти – это правильно. И должен быть диалог на уровне обсуждения решения, но это решение принимается, обсуждать его после этого не стоит за пределами своей кафедры. Наверное, именно поэтому целый ряд решений стараются принимать согласованно. И в этом очень большая беда. Я считаю, что у каждого решения должен быть персональный ответственный.
Вы в начале нашего диалога сказали: кто отвечает? Я считаю, что очень важно нам перейти к режиму рекомендаций. В советское время, чтобы вступить в партию, тебя должны были рекомендовать два или три члена партии. И они несли за тебя ответственность.
С. Мардан:
- Как в мафии.
В. Гутенев:
- Я не знаю, как в мафии. Я бы хотел, чтобы у нас была система, схожая с системой в американской армии. Мне очень понравилась книга, я сомневаюсь, что написал ее Колин Пауэлл, «На пути к американской мечте», это первый американский четырехзвездный генерал, который сделал потрясающую карьеру, переступил через свои национальные расовые особенности. Человек, который, воюя во Вьетнаме, будучи майором или подполковником, приезжая в Штаты, подвергался расовой сегрегации и не мог войти в «Макдональдс», мог только, подъезжая на автомобиле, протянув несколько долларов, получить эту булочку. Тем не менее, он построил некий психологический забор, который позволил ему сделать карьеру. Вы помните «белый порошок», который он всячески демонстрировал в ООН, обвиняя невинную страну.
Так вот, он описывает очень интересную систему, которую, я считаю, стоило бы в какой-то степени воспроизвести. Для того, чтобы расти дальше по службе, каждый офицер ежегодно аттестуется своим начальником, начальником своего начальника и следующим начальником. И они в своей рекомендации пишут, должен ли он расти вовремя, то есть каждые три или четыре года он получает очередное звание. Должен ли расти быстрее. Или должен расти медленнее установленных сроков. Если несколько циклов он проходит медленнее, его увольняют. Не каждый майор станет подполковником и так далее. Растут до высоких звезд только те, кто растет с опережением. Но субъективное мнение твоего начальника – одного непосредственного, который может затаить злобу против тебя, может видеть в тебе некую угрозу собственной карьере, - не является определяющим. Но самое главное, тебя рекомендуют непосредственные руководители. Если они в тебе ошибаются, значит, и они некомпетентны.
Я считаю, что очень важна персональная ответственность. Мы часто сталкиваемся с тем, что говорят: для управления нужен кнут и пряник. Мне кажется, что одна из проблем – это то, что очень часто мы видим тень кнута и запах пряника, а не сами кнут и пряник. При принятии решений персональная ответственность и ответственность за собственные рекомендации, и за тех назначенцев, которых ты рекомендовал, это очень важный элемент повышения эффективности государства.
Когда мы говорили о деньгах и куда их девать, я предложил деньги направлять в повышение зарплаты работников наших предприятий. И, в первую очередь, ОПК. Недавно я внес два законопроекта. Оба получили отрицательное заключение в правительстве при поддержке Минпромторга, кстати. Первый законопроект касался изменения формулы цены. Речь о том, что сейчас необходимо увеличить доходы ОПК по гособоронзаказу, чтобы можно было увеличить зарплату, формировать перспективные исследования. А второй – изменить ситуацию, которая, на мой взгляд, ужасающая, при которой зарплата в ОПК очень часто ниже, чем средняя по региону. Законопроект звучал так: средняя зарплата в ОПК должна быть не меньше, чем плюс 10 % к зарплате по региону.
Мы сталкиваемся очень большой проблемой, когда молодые люди, выбирая жизненную траекторию, куда пойти учиться, слушают своих родителей. Наверное, это хорошо. Не сдают физику и углубленную математику, идут по гуманитарному треку. Но мы в этом году не смогли обеспечить на то количество бюджетных мест по инженерным профессиям числа ребят, которые хорошо сдали математику, не менее 40 баллов, и физику. На мой взгляд, это объясняется тем, что низкие зарплаты в реальном секторе – высокотехнологичная промышленность, оборонка – не делают эту профессию привлекательной. Она тяжелая, тяжело учить гидравлику, сопромат, термех, инженерные конструкции. А зарплата невелика.
Эти инициативы были направлены на то, чтобы изменить ситуацию. Правительство очень элегантно дало отрицательное заключение, оставляя шанс на повторный заход с этой темой. Но мы, сталкиваясь сейчас с молодежью и проводя очень много мероприятий, я один из руководителей Союза машиностроителей России, огромная организация, которую возглавляет Сергей Викторович Чемезов, руководитель «Ростеха», проводим очень большую работу по селекции кадров. Это самая большая в стране школьная олимпиада «Звезда» из негосударственных. Более 80 вузов принимает участие. Это и помощь такому замечательному журналу как «Юный техник» с приложениями «Почемучка» и «Левша» для детей детсадовского возраста. Мы оттуда начинаем селекцию. Это огромный международный молодежный форум, мы его проводим ежегодно. В этом году проводили в Туле, более полутора тысяч участников, в течение двух недель, 12 факультетов – авиационный, судостроительный, айтишный.
Так вот, возвращаясь к советскому опыту. Мы на одном из первых наших форумов, который мы проводим уже более десяти лет, пригласили замечательных корейских специалистов, которые преподавали нам ТРИЗ – теорию решения изобретательских задач. Лучшие в мире специалисты находились в Корее. Та система ТРИЗ, которая была придумана в Советском Союзе. Мы были абсолютными лидерами. И рывок Samsung, LG и других крупных компаний произошел, потому что они стали применять у себя советские опыт.
Сейчас ситуация поменялась. Многие крупные корпорации, в том числе и Ростех, делают курсы ТРИЗ обязательными для своего инженерного персонала. Но на старте нашего проекта – форума «Инженеры будущего» - мы с удивлением узнали, что начинаем вновь изобретать велосипед, который в советское время не просто прекрасно ехал, но был еще эталоном и для самых развитых стран. Важнейшая наша задача – не выйти из той парадигмы, как пелось в той песне: «Мы старый мир разрушим до основанья, а затем…». Нам не надо идти по траектории, которую нам очень часто навязывают, предлагая отказаться от прошлого.
Я с удовлетворением вижу, как в странах Европы чтят и душегубов, и злодеев, которые для страны делали много полезного, которые имеют широкую палитру черно-белых цветов, а не «пятьдесят оттенков серого», яркие личности. Возьмем того же Наполеона. Этот корсиканец дал очень стройную юридическую систему. Наполеоновские кодексы, которые, в том числе, помогали им и в колониальной политике. Ведь французское право, наряду с английским правом, оказывало очень сильное влияние на экономическое развитие многих стран.
С. Мардан:
- Я понял, к чему вы клоните. В этом смысле ваша аналогия на сто процентов соответствует моей. Я тоже некоторое время назад сказал, что Наполеон для Франции – это то же самое, что Сталин для России сделал, при всей неоднозначности фигур.
Мне хотелось бы поговорить про параллельный импорт. Значит, Мантуров признал, что эта идея с авторизованными производителями была не вполне удачной?
В. Гутенев:
- На том этапе она была абсолютно правильной. И мы рассчитывали на то, что именно параллельный импорт позволит привлечь больше инвестиций. Но меня и в то время напрягали три большие проблемы параллельного импорта. Это дискриминация нас по цене. Очень часто можно было увидеть, что тот или иной фармпрепарат в Европе в розницу ты мог приобрести дешевле, чем у нас при оптовых закупках. И это не коррупция власти, это политика производителя. Мы в другой стране купить не могли. Мы не могли сделать продажу после первичной продаже в какой-то другой стране.
Что такое параллельный импорт? Это система исчерпания интеллектуальных прав. Она бывает национальная, региональная и международная. Как правило, это национальная и международная. При международной системе ты можешь после первой продажи в любой стране приобретать там товар и вывозить к себе. Национальная – производитель имеет уникальное право, чтобы на твоей территории была первая продажа, и в другой стране ты купить не можешь.
Приезжаешь ты в Турцию, заходишь в салон «Мерседеса», «Форда», Фольксвагена» и хочешь купить тормозные колодки, которые в три раза дешевле, чем в России. Думая, что я приду на сервис, отдам колодочки, заплачу только за работу. Когда ты приходишь, даешь эти тормозные колодки, тебе говорят: извините, куплено не в России, да, они оригинальные, да, они нормальные, но параллельного импорта нет.
Мы подвергались дискриминации не только по цене, но и по ассортименту. Но самое главное – это по качеству. Когда швейцарский «Линдт», купленный в Европе, отличается по вкусу, при той же упаковке, при тех же параметрах, от «Линдта», который изготовлен для Казахстана, России и Украины, когда стиральный порошок, изготовленный известной немецкой компанией, по-разному стирает, его разный объем нужен для российского потребителя и для европейского, это еще полпроблемы. А вот когда фармпрепараты имеют разницу не только в цене, но и некоторые не декларированные возможности, которые, я думаю, с учетом недружественной позиции, не всегда нами могут быть считаны в рамках лабораторных исследований.
И поэтому я давно предлагал перейти на международную систему исчерпания прав, легализовав параллельный импорт. С Денисом Валентиновичем мы всячески спорили. Последний раз наш спор был в начале января на Гайдаровском форуме. Он приводил свои аргументы, я – свои. После того, как Минпромторг в новых условиях абсолютно правильно и быстро открыл многие позиции к параллельному импорту, я сделал предложение в виде законопроекта, который пока не получил оценки правительства, жду ответа, где я предложил не разрешать некую номенклатуру к параллельному импорту, а, разрешив параллельный импорт, закрывать некую номенклатуру. То есть мы не говорим, что вы можете ввозить парфюмерию, авиакомпоненты и прочие вещи, оставляя остальной рынок закрытым, в надежде на инвестора, а говорим: мы открываем все. Но если приходит какой-то инвестор и говорит: я готов здесь локализовать и производить, - тогда мы эту зону закрываем для него. Сделать несколько зеркальную ситуацию.
С. Мардан:
- Логично. И?
В. Гутенев:
- Размышляют.
С. Мардан:
- А долго будут размышлять? Уже полгода прошло.
В. Гутенев:
- Господу, наверное, это известно. Мне – нет. Продляют сроки ответа. Это вопрос экономической теории и практики. А я все-таки промышленник. И, наверное, только лишь при поддержке своих коллег, это и профильный комитет по экономполитике, и моих коллег в Совете Федерации, наверное, мы сможем привести аргументы и решить этот вопрос.
С. Мардан:
- Дождемся. Спасибо вам большое. Владимир Гутенев был с нами в студии.
