Из 7 запусков кораблей, проведенных до Гагарина, только один прошел без замечаний

Писатель Владимир Торин выясняет у исследователя космонавтики Антона Первушина, могли ли американцы быть в космосе первыми, как появилось знаменитое «Поехали!» и кто мог полететь вместо Гагарина

В. Торин:

- Сегодня 12 апреля 2021 года. Программа «[НЕ]фантастика». Меня зовут Владимир Торин. У нас в студии уникальный человек - Антон Первушин! Антон, здравствуйте.

А. Первушин:

- Здравствуйте.

В. Торин:

- Антон - писатель, журналист, сценарист, литературный критик, но, самое главное, он очень известный исследователь истории науки, космонавтики, фантастики, между прочим, действительный член федерации космонавтики России. Мы познакомились с Антоном два года назад, когда мы ездили в город Ковдор Мурманской области. Уже тогда я был поражен, какие энциклопедические знания о космосе у этого человека. Антон, я понимаю, 12 апреля для тебя страшный день.

А. Первушин:

- Он еще не кончился, да. И кончится он на самом деле 25 апреля, потому что у нас еще будет библионочь, которая тоже посвящена космонавтике.

В. Торин:

- В эти апрельские дни Антона Первушина разрывают все. Первый канал, программа «Сегодня вечером» с Максимом Галкиным, наш друг Гоблин Пучков, вот буквально только что делал эфир. В общем, вдруг какой-то невероятный вдруг интерес к дате, хотя вот Антон Первушин занимается исследованием космоса всю жизнь. Антон, что для вас вот эта дата?

А. Первушин:

- Конечно, безусловно, это рубеж, то есть, на самом деле я всегда меряю свое время, периоды своей жизни, от даты до даты. Потому что для меня это не просто праздник, как у большинства людей… ну, вот еще один год прожили, еще раз вспомнили Юрия Алексеевича Гагарина, появились какие-то новые документы, и на самом деле для меня, как для историка это очень важно. Дело в том, что каждую годовщину, а в юбилей особенно, рассекречивают и пускают в оборот еще новые документы. Не только о Гагарине, о разных космонавтах, о летчиках-испытателях, которые были связаны с космической программой. То есть, я всегда жду. И вот буквально вчера…

В. Торин:

- … Роскосмос опубликовал новые документы.

А. Первушин:

- Да, и министерство обороны, и я сидел и это разглядывал и, слушай, там просто вот любой документ, не скажу, что каждый, но практически любой документ что-то добавлял в историографию. Например, я был поражен вчера тем, что появился наконец в обороте приказ министра обороны, в котором написано, что Юрий Алексеевич Гагарин отправляется в космос, он совершит большой подвиг и в связи с этим мы присваиваем ему внеочередное звание майора. Что нового в этом документе?

В. Торин:

- Так вроде все уже знали об этом документе. Майор.

А. Первушин:

- Нет. Будущее время. Он отправляется. Он принесет. А до сих пор во многих источниках, да практически во всех утверждалось, что решался этот вопрос во время полета - то есть, присваивать ему капитана или майора. А тут, получается, что на самом деле это решение было принято до полета.

В. Торин:

- Такие нюансы?

А. Первушин:

- Нет, я понимаю, что, может быть, людям, которые далеки от космонавтики, это все неважно, но для биографа Гагарина, для историографа, который занимается историей космонавтики, это очень важно.

В. Торин:

- Антон, ты вообще реально биограф Гагарина, я видел огромную толстую красивую книгу…

А. Первушин:

- Да, я вот хочу тебе ее подарить…

В. Торин:

- Спасибо. Мы с тобой обменяемся сейчас книгами, потому что у меня в руках книга «Юрий Гагарин. Как это было», выпущенная издательским домом «Комсомольская правда», уникальные совершенно интервью, которые были еще тогда сделаны газетой «Комсомольская правда» сразу после полета и до полета, и фотографии совершенно уникальные. Думаю, что это тоже тебе пригодится, хотя вряд ли здесь есть что-то такое, чего ты не знаешь.

А. Первушин:

- Я так подозреваю, что есть и мои какие-то заметки в этой книге. Я же публиковался в «Комсомолке» лет 10 назад. Кроме того, у меня брали интервью вот как, между прочим, брали…

В. Торин:

- Я ж говорю, 12 апреля - это для тебя особенный день.

А. Первушин:

- Итак, давайте сегодня говорить о Юрии Алексеевиче, о его полете, о дате, которая для нас очень важная, которой мы гордимся…

В. Торин:

- Хорошо. Начнем с самого распространенного вопроса - о том, что во время полета Гагарина было очень много нестыковок, очень много проблем с этим люком, с этим превышением веса по скафандру, что очень много было вещей, которые позволяли вообще отменить полет.

А. Первушин:

- Конечно, безусловно. Вообще, когда через много лет спрашивали в разных интервью, в том числе, и не для публикаций, разных конструкторов, они говорили, что нет, конечно, сегодня нормы такие, что мы бы просто не сделали бы это, просто не посадили бы Гагарина в корабль «Восток» и не отправили бы его. Потому что сам корабль действительно был сырой. Для тех, кто понимает, я могу сказать, что до полета Гагарина были запущены пять прототипов кораблей 1К и два прототипа, ну, уже не прототипа, а, собственно, корабля, на котором должен был лететь человек, - 3КА, в модификации А, на котором, собственно, вот уже должен был лететь Гагарин. Они были, естественно, беспилотные, с собаками, но единственный корабль, который выполнил задачу без каких-либо замечаний, был корабль в августе 1960 года, корабль с Белкой и Стрелкой. То есть, вы просто вдумайтесь в это - 7 кораблей запустили и только один прошел без замечаний. Вот после этого мы сажаем в этот корабль человека и говорим - слушай, все нормально будет.

В. Торин:

- То есть, это был большой риск?

А. Первушин:

- Безусловно. Ну, исходили из того, что вот эти два корабля, которые с собаками - Чернушка и Звездочка, которые летали в марте 1961 года, что они, да, они прилетели…

В. Торин:

- Тут спрашивают заодно - какая собака была первой? Белка и Стрелка или Звездочка?

А. Первушин:

- Ну, слушайте, стыдно не знать. Лайка. В 1957 году, в ноябре. А вот если говорить не о выходе на орбиту, а о собаках, которые в принципе были первые в космосе, это был Дезик и Цыган, которых запустили еще в 50-е годы на ракетах с Капустина Яра.

В. Торин:

- А почему самые известные Белка и Стрелка тогда?

А. Первушин:

- А потому, что они летали целые сутки и прославились на весь мир, прекрасно вернулись… А потом Стрелка принесла потомство… да, кстати, такой забавный момент - думали-то что подарили самца, ну, почему его назвали Пушок? А потом по ходу выяснилось, что это самка и ее назвали там уже в Америке - Пушинка - в семье Кеннеди. И она дала потомство… вот такой нюанс забавный. Кстати, я об этом не знал, я думал очень долго и у меня, кстати, во всех книжках написано, что вот Пушок… а, оказывается, - Пушинка.

В. Торин:

- Итак, возвращаемся к Гагарину. Это был очень большой риск - впервые из семи вот этих ракет только одна была без замечании - да, с собаками. И вот Юрий Гагарин - в общем, риск. И не побоялись, пошли на этот риск и буквально с первых же минут там были какие-то нестыковки. Расскажите, что там было.

А. Первушин:

- Ну, была масса, конечно, проблем, в том смысле, что в принципе еще не была готова система жизнеобеспечения. Корабль, при этом, замечу, рассчитывался еще и на такой вариант аварийный, что, если он застрянет на орбите, ну, не сработает тормозная установка, которая должна его затормозить, чтобы у него скорость стала меньше первой космической и он спустился… она же не дублировалась, это потом уже научились дублировать, а в то время еще не было возможности дублировать, поэтому вот Королева это очень беспокоило. Поэтому они исходили из чего? Мы выведем на низкую орбиту корабль и он сам затормозится и десять дней будет работать. Но… то есть, еще до полета… хотя исходили из того, что в принципе Гагарин может на 10 дней остаться на орбите, система жизнеобеспечения была к этому готова. То есть, в принципе, она текла, она… в общем, в архивах сохранилась масса документов, там они все время переругиваются - что ж вы делаете, как же так можно - не была готова до конца и вот эта система аварийного спасения, вот этот НАС - то есть, там тоже были проблемы, он не был испытан. Это четко зафиксировано в документах. Не была проведена тренировка на посадку на воду. А на самом деле Гагарина Юрия Алексеевича несло к Волге и он в принципе мог бы совершить эту посадку на воду. То есть, в принципе, он мог погибнуть в этот момент.

В. Торин:

- Вот так все непросто было с Юрием Гагариным.

Антон, а что там было? Почему это могло не случиться?

А. Первушин:

- Дело в том, что очень торопились. Все это происходило в мобилизационном режиме. И не надо забывать, что в октябре 1960 года у нас произошла катастрофа на полигоне Тюратам, который мы теперь знаем, как космодром Байконур. Взорвалась ракета Р016, погибло очень много людей, включая маршала Неделина. И это наложило на программу подготовки, задержала ее. На несколько, может, дней, но задержало. В то же время американцы активно готовили свою программу «Меркурий». И было ясно, что они совершат суборбитальный полет. Мы, на самом деле, давайте смотреть на технику как бы объективно, тем более, с высоты сегодняшнего дня, уже были готовы сделать суборбитальный полет. Но Королев настаивал именно на орбитальном, чтобы не было вообще никаких сомнений в приоритете. А я уверен, могу эту уверенность доказать, что если бы американцы совершили суборбитальный полет раньше, Алан Шепард полетел бы на высоту 300 километров, потом 15 минут бы спускался, они бы это объявили, что вот все, он теперь первый астронавт в мире. И доказали бы с помощью силы пропаганды, что все, мы взяли этот приоритет. И, может, если бы не были мы первыми, если бы Гагарин не полетел, может, не было бы и высадки американцев на Луну. Почему? Потому что потеряв этот приоритет, они закусили, им надо было уже идти к Луне.

И наши, конечно, это понимали. И Королев это очень болезненно переживал, чисто психологически, что если мы этот приоритет потеряем, то все. И он стремился к этому. И шли на риск. Ну, вот эти два корабля. Они перелетели, как я говорил, с Чернушкой и Звездочкой перелетели место посадки. Собаки же вернулись живые. Манекен Иван Иваныч не пострадал. Значит, и космонавт… Ну, перелетит он, но он же живой останется. На самом деле, там получилась такая аварийная ситуация у Гагарина, что он не долетел. Из-за этого, кстати, в историографии путаница. Все ждали, что он перелетит, а поскольку он не долетел, начали отсчитывать назад. Ну, это уже наши узко специальные вопросы с историками, там у нас большие споры по этому поводу.

В. Торин:

- Есть очень много моментов, про которые не знают люди. Например, знаменитое «Поехали!», откуда оно взялось?

А. Первушин:

- «Поехали» - установлено, в этом уже давно нет секрета, дело в том, что Гагарин, как прошел экзамены с другими шестью космонавтами, их отобрали для тренировок в тренажерах, которые были уже созданы для подготовки к первому полету. И ими занимался Марк Лазаревич Галлай, был такой замечательный летчик-испытатель, ведущий летчик-испытатель летного исследовательского института, где стояли эти тренажеры. И он отвечал за работу с тренажерами.

А он, как он писал сам о себе, был такой, как его называли сослуживцы вольтерьянец, то есть, он был такой… Ему не нравились уставные команды. Почему? Он, в частности, пишет, что мне не нравилась команда: экипаж, взлетаю. Особенно ему это не нравилось, потому что он однажды видел, когда пилот легкомоторного самолета, будучи один в кабине, сказал себе такой: экипаж, взлетаю!

Он как-то, чтобы разнообразить все это, придумал это вот «поехали». Его, конечно, за это: какой-то ты вольтерьянец! Вот почему «поехали»? Это как-то вот не согласовано. Он: а что плохого? Народу нравится.

Народу, действительно, нравилось. И потом он стал инструктором по подготовке космонавтов. А там вообще еще не существовало никакого регламента по командам. И он эту команду «поехали» как-то вот туда и перенес. Вот космонавт сидит в тренажере, а там имитировалось вот «старт!», ну, вот это вот все. И потом там аварийные ситуации. И он это так часто повторял, знаете, я иногда думаю, что если бы полетел Титов или кто-то другой, он бы тоже сказал «поехали», потому что уже выработалась привычка некоторая.

В. Торин:

- А вот вы забросили мысль… Если бы полетел кто-то другой? Вот эта история про то, как выбирали Гагарина? Там же много легенд. Что Гагарин был лучший летчик…

А. Первушин:

- Великий спортсмен, лучший парашютист. Ну, как я всегда говорил, истина всегда находится посередине. В советские времена говорили, что он супермен, в постсоветские времена говорили, что его выбрали за улыбку и фотогеничность. Истина находится посередине.

Когда Юрий Алексеевич Гагарин поступил в отряд космонавтов, он не сильно выделялся. Единственное, что его выделяло – это любознательность, желание первым залезть в космические корабль, но этого недостаточно, чтобы стать первым космонавтом. Он был по физическим данным не самым лучшим, в четверке был самым худшим, несмотря на все… Я не придумываю, это все в документах.

В. Торин:

- А четверка – это кто был?

А. Первушин:

- Я имею в виду, когда их было двадцать. Когда отобрали в отряд, их было двадцать. А потом их ранжировали по готовности. Их испытали, посмотрели физическую подготовку. Он был в четверке худших. Нет, Титов был нормальным, Нелюбов, они были…

В. Торин:

- В четверке худших?!

А. Первушин:

- Да, по спортивным данным. У него было всего пять прыжков, включая, аэроклуб, где два. То есть, он за всю свою жизнь совершил пять прыжков с парашютом. Но там все такие были. Двести часов налета примерно у всех. У кого-то больше, ну, у Беляева, у Комарова, но они все были так себе летчики. Потому что из них собирались сделать потом офицеров военно-космических войск, высших офицеров. Они должны были от своей бывшей летной подготовки отказаться, стать вот этими…

На него обратили внимание, когда он летом проходил уже испытания, как и все они, в сурдобарокамере, где помещение, ты полностью ничего не воспринимаешь, но тебе в любой момент могут дать команду с помощью светошумовой сигнализации.

Этот отчет сохранился, он есть, рассекречен.

В. Торин:
- И что там было?

А. Первушин:

- Там было сказано, что у него очень хорошая реакция на новизну. Он не впадал в панику от внезапных сигналов, хорошо на это реагирует. Он очень быстро переключался из состояние бодрствования в состояние покоя. Не надо работать – он засыпает сразу. Он оказался очень эмпатически развитым человеком. Несмотря на то, что у него не было связи с людьми, которые за ним наблюдали, он все время как-то пытался их подбодрить, как-то пошутить с ними, розыгрыши. Кроме того, он показал свое трудолюбие. Он взял с собой работу на эти десять дней в этой камере, которая не предписывалась регламентом. Он дополнительно себя загрузил.

И там в отчете очень четко сказано, что во время предстартовой подготовки, а это первый полет в космос, обстановка будет очень нервная, поэтому нужен человек, который эмпатичен, с хорошим юмором, который не груб.

В. Торин:

- На самом деле, тест он прошел лучше всех.

А. Первушин:

- Конечно. Вот этот вот. А потом, когда его отобрали в эту группу из шести человек, специальная группа для подготовки к первому полету, там уже было недостаточно быть вот таким веселым, эмпатическим. Там уже нужно было показать свои знания. И вот в январе 1961 года они сдавали экзамен. И Гагарин был выбран на первый полет уже тогда, вторым был Титов, третьим Нелюбов. И после этого вся система уже работала на Гагарина. Уже в январе 1961 года было понятно, что Гагарин полетит. Понятно, это было засекречено от народа. Ему сшили скафандр, он больше тренировался. В тот момент 12 апреля просто не было более подготовленного человека к первому полету. И если бы кто-то там, Королев, не знаю, сказал бы кто, что мы решили послать Титова, то это вызвало бы вопросы. На каком основании?

В. Торин:

- То есть, уже готовили Гагарина.

А. Первушин:

- Конечно. И когда, между прочим, незадолго до его полета выяснился перевес, 14-15 килограммов, когда взвешивали его, посадили в скафандре, в кресле катапультируемом. Оказался перевес. И кто-то сказал: может, Титова? Он же легче. И сказали: иди отсюда! Предпочли срезать лишнее оборудование с корабля.

В. Торин:

- Чем менять Гагарина.

А. Первушин:

- Да. Оснований никаких не было.

В. Торин:

- 12 апреля, понедельник, 60 лет полета Гагарина. Огромное количество вопросов к нам поступило от наших радиослушателей, поэтому, Антон, давай так. Я подряд задаю вопросы, постарайся отвечать на них максимально быстро. Вопросов очень много. Начнем с простого вопроса из Ростова. «Поясните, пожалуйста, есть или нет все-таки надпись «СССР» на скафандре Гагарина?»

А. Первушин:

- На самом деле надпись на скафандре Гагарина появилась буквально за несколько часов до его старта. Эта история зафиксирована в огромном количестве источников.

В. Торин:

- То есть, сначала не было, а потом появилась?

А. Первушин:

- Да. Да. Ну, то есть, как-то не думали… а пришла эта идея уже буквально когда был одет Гагарин в скафандр и уже его должны были вести и вдруг - слушайте, недавно совсем, год назад, сбили Пауэрса и вдруг вот садится такой же человек где-нибудь там в поле, как, собственно, и произошло, в таком же гермошлеме и его же за американского шпиона могут принять же. Давайте напишем хотя бы что-то, как-то отметим на нем, что он наш, советский человек. И был такой специалист Давидянц, который просто взял и кисточкой нарисовал - СССР. Но фотографии-то делались, и причем, хорошего качества, постановочные фотографии делались до полета, 11 и 10 числа…

В. Торин:

- Да, вот тоже такой вопрос есть у нас, из Петербурга. «Как отличить Гагарина - 11, 12 и 13 апреля?»…

А. Первушин:

- На книжке вашей, кстати, это четко то ли 10, то ли 11 апреля, ну, здесь надписи нет. Кроме того, я обращаю внимание, что, вот, смотрите, клапан скафандра 12 апреля был покрыт защитной черной оболочкой, ее четко видно. Все кадры, которые вы видите, если клапана черного нет - это снято ранее. После полета он уже в кабине корабля не снимался, есть такой миф, что он потом там отдельно где-то снимался - нет. Все, что снято без вот этого черного обода вот здесь, в клапане - это до. А вот черный обод - это уже полет, собственно. Здесь вот, кстати, фото на вашей книге четкое, историческое, не зафотошопленное, потому что здесь видно, что надписи нет, но и нет черного обода на клапане скафандра.

В. Торин:

- Так, что такое Ландыш, с каким таким Ландышем разговаривал Юрий Гагарин в полете?

А. Первушин:

- Это интересная байка. Действительно, зафиксировано несколько раз, когда, общаясь с землей, Гагарин про ландыш упоминает и действительно вроде позывного такого нет. А на самом деле так называли Поповича, будущего космонавта, ну, естественно, члена отряда, который сидел в бункере перед запуском и, соответственно, вел переговоры. А он придумал такую вот… почему его прозвали Ландышем? Была такая популярная песня «Ландыши» и он придумал к ней неприличный куплет - «Ты сегодня мне принес не букет из алых роз, а бутылочку «Столичной», заберемся в камыши, надеремся от души, ах, зачем нам эти ландыши?».

В. Торин:

- И с тех пор Поповича стали называть Ландышем?

А. Первушин:

- Да, и вообще это на самом деле реально пошло уже чуть ли не на пресс-конференции, все спрашивали, а кто такой Ландыш, и приходилось там выкручиваться… То есть, это мем такой стал первых дней космонавтики, который имеет такое на самом деле происхождение.

В. Торин:

- Да, вот такая байка про ландыши. Тут спрашивают про разные у космонавтов традиции. Смотреть «Белое солнце пустыни»…

А. Первушин:

- Это было позже. Кстати, между прочим, ведь «Белое солнце пустыни», когда летел Гагарин, снято не было. Что же смотрел Гагарин до его появления? «Осторожно, бабушка», комедия такая была.

В. Торин:

- Да ладно?!

А. Первушин:

- Да, да. «Осторожно, бабушка» - это был фильм, который смотрели космонавты до появления «Белого солнца пустыни».

В. Торин:

- Вот это интересно!

А. Первушин:

- Никто не знает, наверное.

В. Торин:

- Ну, невозможно не задать вопрос, который появляется в разных вариантах - мы были первые в космосе и что же теперь? Другой человек спрашивает - что, только сейчас Илон Маск и американцы отстают на 60 лет…

А. Первушин:

- Очень странное мнение. Что американцы отстают на 60 лет, когда 135 полетов «Шаттлов». Они же вырвались даже по количеству космонавтов. Мы сейчас их догоняем… но на самом деле не потому, что мы такие великие, а потому, что «Шаттлы» действительно перестали летать из-за двух катастроф известных…

В. Торин:

- Давай все-таки вот такой прогноз. Кто победит в космосе? Если вот раньше мы говорили - мы первые космосе - теперь мы уже так не говорим, правильно. Чем это все закончится? Или не закончится? И вообще, какие есть тенденции?

А. Первушин:

- Я все-таки болею не за конкретную команду, я болею за землян в целом. И мне, конечно, безусловно, важно любое развитие космонавтики. Илон Маск, китайцы… ну, разумеется, спасибо Юрию Алексеевичу Гагарину, благодаря ему и, понятно, всем, кто его запускал, русский язык и русская культура тоже стала космической. Мы как-то все время забываем, что в космосе же три языка сегодня всего, которые обязательно нужно выучить любому космонавту. Причем, русский и английский обязательно, и немножко китайский. Я уверен, что, если бы Гагарин не полетел первым, был бы только английский. И поэтому, конечно же, мы присутствуем в космосе и мы будем присутствовать хотя бы в виде даже языка. Но мы на самом деле имеем большой задел, у нас есть основа для дальнейшего развития. Главное, как мы этим распорядимся. То есть, в принципе, я считаю, что сегодня у нас как бы нет оснований переживать, что все плохо. У нас уже давно не было аварий. Вот недавно, кстати, вчера, полетел новый «Союз», скоро запустят модуль «Наука», скоро, надеюсь, Дмитрий Олегович Рогозин выполнит свое обещание и запустит наконец «Луну-25». Ну, то есть, мы начинаем возвращаться сегодня в космос, в пилотируемой космонавтике мы были всегда лидерами на самом деле и никто нас из этого лидерства, ну, сомнений, надеюсь, в этом лидерстве никто не высказывает. Мы возвращаемся в межпланетную космонавтику - надеюсь, тоже все будет хорошо. То есть, я считаю, что все-таки 60-летие мы можем отмечать, что, Юра, мы возвращаемся в космос.

В. Торин:

- Я так понимаю, что ты тоже поддерживаешь такую мысль, что за последние лет 20 был момент, когда мы очень сильно просели и отстали?

А. Первушин:

- Конечно, ну, это же объективно. Это зафиксировано и в документах, и в наших ощущениях, когда ракеты взрывались, когда было все плохо, когда реально отрасли не хватало денег, когда она растерялась, когда она потеряла целеполагание. Это было видно, тут не надо ничего придумывать. И в общем вот сегодня, надеюсь, мы из этого вылезаем и в принципе готовы конкурировать. Ну, какие цели? Понятно, что сегодня как бы вот хочется просто показать свое первенство с помощью вот освоения Луны. Хотя на самом деле я лично считаю, что Луна… кстати, между прочим, Дмитрий Олегович Рогозин тоже об этом постоянно говорит, что на самом деле Луна это уже не такой интересный объект. Нужно все-таки идти дальше…

В. Торин:

- Например, на Марс, куда вот американцы прилетели, а мы - нет.

А. Первушин:

- Что значит американцы прилетели? Американцев на Марсе не было.

В. Торин:

- Ну да, там сейчас просто марсоход.

А. Первушин:

- Нет, я, по-моему, тебе уже рассказывал, что я сторонник освоения сближающихся астероидов, вот этих малых тел солнечной системы, потому что там может быть масса полученной информации и по тому, как дальше развивать нашу космонавтику, ну и вообще мировую, а, кроме того, очень важно, что в принципе тоже спортивный интерес. То есть, человек, который высадится первым на астероид, это будет как Гагарин и Армстронг. Ну, примерно так же сопоставимо для мира. И я бы очень хотел, конечно, чтобы на сближающийся астероид первым высадился наш космонавт.

В. Торин:

- Так а потом же астероид возьмет и улетит…

А. Первушин:

- Ну, он с него вернется назад…

В. Торин:

- Ну, или мы пофантазируем - он высадился. А потом улетел туда, в космос, навсегда… а потом оттуда через какое-то количество лет он возвращается…

А. Первушин:

- В том-то и дело. На самом деле, астероиды сближающиеся являются еще и хорошей базой. На них можно разместить оборудование, он идет через разные орбиты планет и в принципе это научно-исследовательская станция готовая.

В. Торин:

- По сути, это корабль космический, за который не надо платить.

А. Первушин:

- Да, природный космический корабль. И поэтому я считаю, что это… кстати, между прочим, Рогозин в этом смысле согласен с этой точкой зрения, он тоже сторонник этого, но дело в том, что здесь все-таки и политика. То есть, сегодня вот американцы уперлись, им очень хочется вернуться на Луну, снова сделать там высадку, на этот раз с женщинами, сделать базу и, естественно, поскольку есть движение такое, такая инициатива, то мы тоже начинаем как бы в этом направлении. Хотя, я считаю, что нам все-таки, когда мы наконец восстановим наш межпланетный потенциал, орбитальный-то потенциал у нас как был, так и есть, а вот когда мы восстановим межпланетный потенциал и появится корабль «Федерация», то мы, наверное, все-таки должны и сами уже начинать определять политику, задавать стратегию, задавать моду…

В. Торин:

- Вот! Чтобы мы задавали моду в космосе! Антон Первушин, исследователь истории науки и космонавтики в программе «НЕфантастика» на радио «Комсомольская правда». Мы прощаемся с нашими радиослушателями и включаем вам интервью Гагарина. Удивительные места из различных интервью Гагарина. До свидания.

Понравилась программа? Подписывайтесь на новые выпуски в Яндекс.Музыке, Apple Podcasts, Google Podcasts, ставьте оценки и пишите комментарии!