Альтернативная энергетика. Все говорят, что нужно слезать с нефтяной иглы, а мы рассказываем - на что!

[НЕ]фантастика - подкаст о будущем, в котором [ТЕПЕРЬ] возможно всё! Известные визионеры - писатели, бизнесмены, политики - обсуждают, каким стал мир в эпоху коронавируса. А самое главное - что нас ждет дальше: завтра, через год или даже десятилетие.
Писатель Владимир Торин обсуждает вместе с президентом ассоциации «Глобальная энергия» Сергеем Брилёвым, за счет какой энергетики человечество будет жить в будущем

В. Торин:

- Добрый день, дорогие друзья! В эфире программа «НЕфантастика», программа о будущем, в котором теперь возможно все. И с нами сегодня на связи Сергей Брилев, российский журналист, телеведущий. Прежняя наша программа об Антарктике настолько заинтересовала зрителей, что мы просто забросаны вопросами, поэтому сегодня с нами опять Сергей Брилев. Здравствуйте.

С. Брилев:

- Здравствуйте, Владимир.

В. Торин:

- Спасибо вам огромное за тот невероятный эфир и, если получится, я потом вам задам те вопросы, которые остались без ответов, потому что очень много людей…

С. Брилев:

- Давайте, давайте, с удовольствием.

В. Торин:

- У нас сегодня следующая тема. Причем, она очень многих пугает, эта тема. Это тема, которую мы назовем сейчас «Глобальная энергия». Вы не просто известный журналист, телеведущий, но вы еще и президент некоей ассоциации под названием «Глобальная энергия». Что это такое?

С. Брилев:

- Ну, 20 лет назад появилась премия «Глобальная энергия», которая, кстати, является единственной российской премией, входящей в сотню самых престижных в мире. И одно время она очень сильно звучала, потом наступил период некоторого переосмысления этой премии и вот как раз полтора года назад ко мне обратились с тем, чтобы немножечко оживить процесс. Он и пошел. Я хочу похвастаться, сегодня ночью завершен номинационный цикл, 2020-2021 года, при вашем покорном слуге, количество стран-участниц выросло в три раза за год - было 12, стало 36. Количество кандидатов было 39, стало 94. Больше всего заявок, к счастью, из России, их 24. Понятно, что дальше идет золотой миллиард - Соединенные Штаты, Британия, Израиль, Австралия, Япония. Но к моему большому удовольствию нам удалось на площадке мирового энергетического совета, Организации Объединенных Наций ангажировать наших друзей в развивающемся мире и у нас много очень номинационных представлений из Латинской Америки, с Ближнего Востока и из Африки. Почему это важно? Потому что вот это количество породило качество. Начну с такой принципиальной детали. Впервые в истории премии четыре женщины-кандидата есть. Потому что в нашем мужском царстве это то, что принадлежит исправлению, на мой взгляд. Замечательное количество ученых женщин… Вот сейчас очень модно говорить - давайте будем делать электричество из перебродившего апельсинового сока. Кстати, это возможно. Или там - а давайте делать электричество из брошенной еды. Ну, давайте, только попробуйте в развивающемся мире что-нибудь такое объяснить, что у вас еды избыток, она будет гнить и из этого электричество будем делать. И вот когда мы намного бОльший охват сделали по всему миру, что появилось? Да, европейцы готовы платить в 3,5, а то и в 6 раз больше за электричество во имя спасения зеленых дел. Правда, в скобках заметим, что углекислый газ нужен для того, чтобы деревья росли, так что весь его перехватывать тоже ни к чему. Но когда вы разговариваете с людьми из Латинской Америки, с Ближнего Востока, из российских регионов, да, кстати, и из многих стран Европы, и говорите, что субсидий не будет, а надо людям вот электричество довести домой, почему-то предпочитают говорить об атомных станциях, газовых станциях, гидроэлектростанциях - это получается такой честный разговор.

Чтобы не утомлять вас всякими политическими делами, я хочу нас погрузить с вами в курс средней школы. Ну, то, что все помнят. Помните, те из нас, кто технари, с удовольствием внимали каждому слову учителя, те из нас, кто гуманитарии, тоже думали - ну, ладно, надо понять. Значит, мы проходили электролиз. Это когда катод и анод опускаются и дают процесс. Вот сейчас есть такая история. А давайте сократим выбросы СО2? Давайте. А для этого будем использовать водород. Очень хорошая ведь. Водород же сжигаешь, получается С2О - вода. Давайте этот водород брать из воды? Давайте. Электролиз. Замечательно. А давайте электричество на электролиз получать из солнечных батарей и ветряков? То есть, берете энергию в общем-то из воздуха. Она уходит в воду…

В. Торин:

- Я правильно понимаю, что мы сейчас говорим об очень модной теме под названием «водородная энергетика»?

С. Брилев:

- Да. Причем, в данном случае я описываю зеленый водород. Как он представляется? Из воздуха берешь электричество. Из воздуха - солнечные панели и ветряки. Это электричество направляешь на электролиз, расщепляешь воду, получаешь водород. Сжигаешь этот водород и получаешь воду. Ну, красота? Красота!

В. Торин:

- Отлично! И никакого тебе черного страшного дыма и вообще все очень экологично и красиво.

С. Брилев:

- Проблема. Один килограмм водорода, который получается таким способом, стоит в от 3,5 до 6,8 раз дороже чем водород, который получается из природного газа. Теперь следующая геополитическая интрига. Вот сейчас все говорят про Северный поток-2 и никто не задумывается, зачем немцам газ-то нужен? Они ж вот такие зеленые сейчас все хотят быть, правда? Значит, что они сделали за последнее время? Атомные станции закрыли - потому что опасно… хотя они прекрасным образом работают в соседней Франции, что делают Францию более конкурентоспособной. Угольные шахты тоже закрывают. Причем, на мой взгляд, при всем уважении к зеленому движению, совершенно неприлично при этом лишая рабочих мест людей, которым ничего не предлагается взамен. Ну, понятно, что уголь не самая экологически чистая вещь. Но - все-таки… Возникает дефицит энергетики. Немцам вот так нужен природный газ!.. Задача ассоциации «Глобальная энергия» состоит в том, что будучи финансируемая Газпромом, Сургутнефтегазом и ФСК «Россети», мы занимаемся популяризацией премии. Мы раскидываем вот эту сеть поиска интересных научных решений желательно на весь мир. Вот в этом году у нас все континенты представлены. Дальше экспертизы проводятся абсолютно независимыми техническими экспертами. И дальше они создают шорт-лист, а шорт-лист рассматривает международная комиссия специальная, в которой 15 иностранцев и 5 русских, несколько нобелевских лауреатов, и вот мы к этому процессу не имеем никакого отношения. Мы его лишь организовываем. Но для меня было очень важно вот за этот год, который прошел с тех пор, как я пришел в «Глобальную энергию», чтобы, по крайней мере… а были перекосы до этого. Представляете, был год, перед моим приходом, когда не была вручена премия за традиционную энергетику. Не было интересных предложений, в том числе, от русских. Вот по крайней мере сейчас примерно в лонг-листе треть традиционной энергетики, треть нетрадиционной, треть новых способов применения. И чтобы закончить то, что я всенепременно хочу сказать сразу, - россиян подается много. Но был год, когда не была вручена номинация «Традиционная энергетика» и был прошлый год, когда россияне не прошли в шорт-лист. И здесь, к сожалению, дело не только в зловредности кого-то. Наши ученые катастрофически мало публикуются в международных научных журналах. Мы от одного берега отошли, когда у нас был свой самодостаточный ВАК в советские годы, объявили о переходе к международной системе, что дело неплохое, я сам, как исследователь, правда, исторических наук, почему меня и позвали в ассоциацию «Глобальная энергия», - чтобы придать международность. Мне приходится слышать завиральные мысли… мне тут один человек жаловался - нас не пускают в международные журналы… Неправда. Вот я, как человек, регулярно печатающийся в международных научных журналах, мне предложений приходится по 2-3 за неделю - напечатайтесь! Лень. Неумение себя презентовать. И, конечно, понимаете какая штука - у нас бизнес с презрением смотрит на науку, а наука с ненавистью смотрит на бизнес. Это можно соединить.

В. Торин:

- Причем, и на тех, и на других с некоторым таким превосходством смотрит власть еще вдобавок.

С. Брилев:

- Ну, надо все-таки отдать должное, финансирование науки здорово увеличилось за последнее время. Конечно, оно могло быть совершенно иным, но оно увеличивается, тут ничего не скажешь. Но навыки россиян недостаточны… Вот в Африке достаточно толковых исследователей… У нас сейчас среди номинантов Алжир, Буркина-Фасо, Гана, Гамбия, Египет, Зимбабве, Камерун, Мадагаскар, Нигерия, Того. То есть, примерно четверть стран представлены африканским континентом. А мы никак не снижали критерии научные и академические, по которым люди выдвигаются. То есть, там есть толковые исследователи… Но мало публикаций в международных журналах. Поэтому, когда дело доходит до номинаций, на них смотрят - не проходят. Нет вот этого самого рейтинга Хирша… африканский союз энергетики придумал такую штуку. Они стали делать совместный доклад с африканским банком развития, таким образом, выводят на горизонт молодых ученых. Вот мы сейчас такую же штуку будем делать для евразийского пространства, с Евразийским Банком развития.

Вообще же я сразу согласился, когда мне сделали предложение о приходе в «Глобальную энергию», потому что, вы не поверите, знаете, какое у меня первое место работы?

В. Торин:

- Какое?

С. Брилев:

- Отдел науки «Комсомольской правды».

В. Торин:

- Я прекрасно это знаю. Да, Сергей Брилев наш коллега и начинал он свою работу в журналистике именно с «Комсомольской правды», чем мы очень гордимся.

С. Брилев:

- С отдела науки. Поэтому я считаю популяризацию науки делом благородным, а уж тем более, если мы можем вручить ученым премию, на самом деле, «Глобальная энергия» составляет 39 миллионов рублей, - почему нет? Но и ученым надо постараться ее получить.

В. Торин:

- Наука наукой - это хорошо. Но я вот на таком страшном черном фоне пред вами… мы говорим о страшных таких вот будущих возможных апокалипсисах, все боятся. Почему вдруг все начали заниматься проблемой энергетики? Почему это стало общим местом за последние несколько лет? Почему вдруг эта проблема взяла и забила собой все остальные. Что случилось?

С. Брилев:

- Ну, в принципе, ведь только любители теории заговора не верят в то, что все-таки действительно углекислый газ, парниковые газы, которые получаются от сжигания углеводородов, в первую очередь, влияют на изменения климата. Причем, недавно принято было говорить «потепление климата», сейчас смотришь на снег в Техасе или в Саудовской Аравии и это вызывает улыбку - но драматические изменения климата - согласимся, что таких странных зим, как нынешняя и прошлая, а прошлая совсем беззимняя, а нынешняя мегазимняя - человечество давно не видело. Климат меняется. Самое неприятное для России в истории с потеплением на севере - это, конечно, таяние вечной мерзлоты. Причем, от этой штуки есть две потенциальные гадости. Одна вроде как очевидная - начинает таять вечная мерзлота и наши города, которые стоят на сваях, их начинает раскачивать. Не говоря уже о нефтепроводах, о газопроводах, которые там лежат. Вообще об инфраструктуре. Вот лопается труба из-за того, что труба ходит ходуном. Есть и второе следствие очень неприятное, о нем много говорят, но потенциально это вот реально катастрофа. Дело в том, что, когда вечная мерзлота тает, то начинается выделение метана, который содержится в этой вечной мерзлоте. И вот если все пойдет так, как идет, то выбросы в промышленности в атмосферу - это цветочки по сравнению с тем, что будет от массового выброса метана в атмосферу планеты. Это реально начнутся катастрофические изменения в климате. Какой на это предлагается ответ? Сократить выбросы углекислого газа. Но вот дальше начинается не только чистая наука, но и очень большая политика. Например, нам говорят - надо запретить уголь, газ и нефть…

В. Торин:

- В России запретить уголь, газ и нефть? В общем, это само по себе звучит-то как…

С. Брилев:

- На территории самой России огромные пространства никогда в жизни ты не отопишь за счет ветряков и солнечных батарей, да. Но что еще? Что еще вот так очень хитро забалтывается? Понимаете, имеет полное право традиционная энергетика, и уголь, и нефть, и газ на дальнейшее существование. Вопрос в том, чтобы перехватывать излишки углекислого газа и знаете куда их девать?

В. Торин:

- Куда?

С. Брилев:

- В пустые нефтяные месторождения, которые выкачаны. Эта технология обещает многомиллиардный рынок. Ею уже занимаются норвежцы.

В. Торин:

- Эта истории я про Норвегию, что у них там есть шельф и у них есть место, куда закачивать вот такой газ.

С. Брилев:

- Да, и в России этого выше крыши на самом деле. Но почему-то вот это не на слуху. Нет, а давайте запретим нефть, газ и уголь и перейдем все на ветряки и солнечные батареи. И вот мы видели, что произошло недавно в Техасе. Да, есть оговорка. Кстати, у нас председатель международного комитета нобелевский лауреат Чунг, он говорит - нет, ребята, вы не совсем правы, когда ругаете только несработавшую альтернативную энергетику - не сработала и базовая. Что, кстати, правда. И вообще, на удивление выяснилось, что в Техасе очень слабенькие, хиленькие электросети - они, прежде всего, подвели Техас. Например, в Техасе никто не задумывался, а в России задумывались, я сейчас не занимаюсь никаким шапкозакидательством и квасным патриотизмом, ей богу, это наука. В России все ветряка ставятся с обогревом лопастей, потому что понятно, что погода вот так гуляет. В Техасе, где всегда тепло, об этом никто не подумал. Но если мы сейчас вот из-за непродуманности начнем важнейшие экономики мира вешать только на возобновляемую энергетику, мы придем к удорожанию невероятному электричества, к очень нестабильной работе всей экономики… здесь у нас на севере обустроенном… как бы россияне не склонны были ругать свою страну… на самом деле, Россия находится в передовой группе государств. А вот там, позади, есть 150 стран, которые живут намного хуже, которых мы будем вот так давить и говорить - приходи на возобновляйку - то вообще мы их уничтожим. Это совершенно неправильно. И вот как раз научный диалог, который идет на площадке глобальной энергии мне нравится тем, что мы сейчас привлекаем все больше и больше государств-участников и ведем честный на эту тему разговор.

Ну что, про Антарктиду будем говорить сейчас?

В. Торин:

- Про Антарктиду мы поговорим в следующем блоке, а сейчас все-таки вопрос про политику. Вот тут он важен. Вот все, что вы говорите, верно. Но ведь какой мощный рычаг, как мощно можно, используя историю про глобальное потепление или, как вы сейчас говорите, глобальные климатические изменения, взять, да и огромной такой России выставить ряд претензий. А вот у вас много угля, у вас много нефти, у вас много леса. Вот давайте-ка вы сейчас развивайте такую энергетику, которую мы вам подскажем. Например, ставьте ветряки или ставьте солнечные батареи. Нету ли здесь явного такого желания притащить за уши политические вопросы следом за вроде бы понятными географическими, климатическими, природоведенческими?

С. Брилев:

- А какую ассоциацию у вас вызывает страна Австралия?

В. Торин:

- Кенгуру.

С. Брилев:

- А еще благополучие…

В. Торин:

- Да, благополучие, хорошая жизнь, там никогда не было мировой войны.

С. Брилев:

- Там хорошо.

В. Торин:

- Да, так, по крайней мере, считается.

С. Брилев:

- Австралия считается крупнейшим поставщиком угля.

В. Торин:

- Вот так?! Я, честно говоря, такого не знал.

С. Брилев:

- Больше того, сейчас мы подходим к очень интересному моменту на угольным рынке в мире - когда вот-вот, в обозримой перспективе, истощатся угольные месторождения Колумбии. Тоже мало кто задумывается, что Колумбия является крупнейшим поставщиком угля. И вот скоро, между прочим, Россия с Австралией сойдутся за те рынки, которые сейчас контролируются колумбийцами в угольной части. Однако же про Австралию вы ничего такого не слышите.

В. Торин:

- Да. Кстати, почему?

С. Брилев:

- А это умение себя позиционировать, это пиар. Вот на самом деле тот честный разговор, который происходит у нас с вами сейчас в эфире радио "Комсомольская правда" - вот такого разговора не хватает на международной площадке. Ребята, давайте по чесноку - кто чего поставляет, кто сколько потребляет, какие существуют все более передовые методы сжигать уголь? В Японии продолжают сжигать уголь в диких количествах. Ну да, это правда, под угольными ТЭЦ в Японии сакура цветет и птички летают. На Руси такого мы не видим сильно, конечно, не ставятся фильтры - но технологии существуют. Можно продолжать сжигать и нефть, и газ, и улавливать этот углекислый газ, и закачивать его в землю, а так же использовать его в разных производствах. На самом деле ничего нельзя допускать - это называется такой диктатурой меньшинства. Конечно же, здорово, если мы будем брать энергию из воздуха, пусть это в воду, делать электролиз, получать чистый водород. Но сейчас это стоит в 3,5-6,8 раза дороже. Так что давайте честно говорить об цели устойчивого развития ООН. Там ничего не написано про запрет нефти, газа и угля. Там написано о безопасной энергетике.

В. Торин:

- Сергей, вы, как президент ассоциации, вот какая энергетика будущего? Лет через пятьдесят или тридцать.

С. Брилев:

- Может, странно для кого-то прозвучит, высокопарно, но в реальности есть такое понятие – энергобаланс. Он в России завидный. В России 20% энергетики – электричество вырабатывается на гидроэлектростанциях, около 13% - на атомных, до сих пор в районе 10% - на угле. Дальше – газ, совсем новомодная альтернатива, как ветряки и солнечные батареи – всего 1%.

Все по разным корзинам. Вот завтра солнца не будет, солнечные батареи встанут, электростанция поможет. Завтра ветра не будет – ветряки встанут, вот тебе атом работает. Создание баланса – это большая важная штука.

Прогноз простой, очевидный, конечно, возобновление энергетики будет расти. Конечно, доля угля, особенно угля, нефти и газа будет потихонечку сокращаться, но тут паниковать особо нечего, просто надо вовремя задуматься. Российские нефть, газ, уголь еще очень как потребуется в нефтегазохимии и так далее.

Я вспоминаю, у меня корни из Тульской области, несколько поколений назад, конечно, давно. Однако же я съездил на малую родину моих предков. И это район, где уголь добывали подмосковный. Сейчас, к сожалению, уж лет десять назад как закрылась последняя шахта в подмосковном угольном бассейне. Но до сих пор стоят вот эти терриконы.

С. Брилев:

- Город Новомосковск Тульской области.

В. Торин:

- Примерно из той части. И представляете, в этих терриконах молибдена больше, чем на молибденовых месторождениях. Ко всему надо рачительно отнестись. Много чего очень интересного и в самой энергетике, и в сопровождающих отраслях. К сожалению, брошено было все бездумно в 90-е, но сейчас ума хватает. Главное: европейцы хотят ввести углеродный налог. Если ты им поставляешь некую продукцию, на которое пошло сжигание углерода, ты должен заплатить налог. Это людей бездумных подталкивает к мыслям, а давайте запретим бензин, перейдем на электромобили.

Давайте. Но электричество будете откуда брать для электромобиля? Есть очень забавная фотография в Австралии сделана. Пустыня, едет электромобиль, ему нужна подзарядка. От чего он подзаряжается в пустыне в австралийской? От дизельного движка.

В. Торин:

- А вы как видите будущее углеродного налога и вообще? Этой политики. История, связанная с изменением климата, все больше привлекает к себе политику.

С. Брилев:

- Знаете, я судьбы мира вам не решу, но свою задачу я вижу в том, чтобы побыстрее заняться популяризацией премии «Глобальная энергия», которая немного с точки зрения пиара, стухла. Но вот я вам говорю, в три раза увеличилось количество стран за этот год. По просьбе итальянского и британского правительства именно мы начинали обратный отсчет конференции, которая пройдет в Глазго, уже мы сделали несколько мероприятий на платформе ООН. Мы делаем регулярные беседы с нашими лауреатами. И уже десятки, сотни тысяч просмотров, четверть миллиона человек достиг охват «Глобальной энергией» за год. У нас одних только подписчиков Facebook 127 тысяч. И я очень доволен этими результатами.

В. Торин:

- Это здорово! А с появлением представителей России в этой ассоциации изменился подход?

С. Брилев:

- Они всегда были, эта премия исторически базировалась в Москве. Просто ей требовалось придать новое дыхание, учитывая замечательные международные ингредиенты, одной из сверзхадач своих я вижу честный разговор на международной площадке о том, о чем мы говорили с вами.

Вот внутри России об этом можно рассуждать до потери сознания. Но начать честный разговор во всем мире – это важная штука. И это удается.

В. Торин:

- В прошлой нашей программе мы произвели фурор, разговаривая об Арктике и Антарктике, потому что Сергей еще и соучредитель и президент института Беринга-Беллинсгаузена. И какое-то безумное количество вопросов к нам пришло.

Спрашивают, почему в Антарктике есть пингвины, а в Арктике нет?

С. Брилев:

- Это одна из загадок природы. Были эксперименты по попытке привезти пингвинов в Арктику. И они бесследно исчезли. Чего-то им там не хватает. Чего? Понять невозможно.

Кстати, пингвины – они живут вплоть до Галапагосских островов. Это не сугубо антарктическая птица. Они живут и в достаточно теплом климате.

В. Торин:

- Это удивительный факт.

А вот еще. Для меня была совершенная новость – карта Пири Рейса, где Антарктида показана зеленым материком, эту карту делал турецкий мореплаватель, исследователь. Что это за загадка такая?

С. Брилев:

- Я начну с того, что не было сейчас упомянуто. Действительно, когда проведены современные исследования, выяснилось, что подо льдом не материк, а архипелаг из нескольких кусочков.

В. Торин:

- Это много кусочков земли, которые соединены льдами?

С. Брилев:

- Да. Там льды-то толщиной несколько километров, поэтому, де-факто, конечно, это континент.

Надо очень осторожно относится ко всем этим турецким картах, китайским и так далее. Конечно, есть мифотворчество в отношении того, кто первым открыл Антарктиду. От этого зависят и территориальные заявки. Давайте исходить из того, что в январе 1820 года россиянин Беллинсгаузен со своими товарищем Лазаревым первыми ее увидели. Потом через считанные дни, это неоспоримо – потом, британцы и американцы.

Турецкая карта, да, она кое-где появляется. Но, на самом деле, ее истоки – источник не определен. Это такая самопровозглашенная карта древности. Хотя, конечно, нельзя исключать, что когда-то… Слушайте, Тур Хейердал нам это все доказал, как морские великие океанские путешествия, конечно, были возможны в прошлом. Однако бумаги не оставили. Вахтенного журнала нет. Поэтому, может, Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен – январь 1820 года.

В. Торин:

- Сергей, очень много стран претендует на Антарктику, еще больше на Арктику. И есть вопрос, начнется ли война за Арктику или Антарктику?

С. Брилев:

- Я сегодня вечером лечу в Ханты-Мансийск, много раз бывал на русском севере, Ямал, Ханты-Мансийск, обожаемый мной Кольский полуостров. Но так случилось, что первый мой заезд в Арктику был на Аляске в 1993-м году, что-то в этом роде. И там мне рассказали историю, которая мне запомнилась на всю жизнь. Мало кто задумывается, но ведь вот нефть из-под земли выходит тепленькая, а то и горячая. Она под землей. Это никто не осознает, кроме нефтяников. И вот до поры до времени на Аляске была проблема, она вот выходит по трубе, когда ее добывают, на поверхность шельфа, а шельф из себя представляет мерзлоту, а то и лед. И дальше укладывались трубы по льду, по которым эта нефть текла. И в силу того, что она тепленькая, она трубу-то делала горячей, труба начинала проваливаться, ломаться. Из нее начинала выливаться нефть. И это превращалось в огромную экологическую проблему.

Сейчас вы о такой проблеме уже не слышите, потому что налажены технологии всеми, но так сложилось, наверное, в силу того, что у этой страны самой ресурсов нет, японцы еще в 90-е годы стали большими мастерами вот подобного рода технологий. По сложной добыче в полярных условиях. И применительно к Антарктике – теперь переходим на юг, мы с вами в прошлый раз мельком это сказали, как раз, овладевание японцами этими технологиями, привело мир к тому, что все остальные согласились, несмотря на вражду, которая была между традиционно Москвой и Вашингтоном. И Америка с Россией договорились тогда, с СССР, что объявить мораторий на геологоразведочные работы в Антарктиде. Потому что их еще никто не мог проводить.

За это время технологии не стояли на месте. Мы понимаем, что технологический рывок, который совершила планета за последние тридцать лет не только в цифровых технологиях, в том числе, и в геологоразведке, он колоссален! Я думаю, что выпускник-отличник Губкинского института 60-х годов упал бы в обморок, если бы узнал, какие сейчас технологии.

И вопрос вопросов. Хватит ли политической воли у всех не разрывать мораторий не геологоразведочные работы в Антарктиде. Это реально откроет ящик пандоры.

На севере все тоже очень не просто. Но не забывайте, это чистой воды политика, но это важно, ядерное оружие ужасно, но благодаря наличию ядерного оружия ни о какой горячей войне между Российской Федерацией и Соединенными Штатами, скажем, речи быть не может по определению. Потому что это перейдет к взаимному гарантированному уничтожению и наших двух стран, и всей планеты. А в Арктике напрямую сталкиваются интересы именно России и Америки. Надо договариваться.

В. Торин:

- И еще один вопрос. Вот во многих статьях написано о том, написан ряд стран, которые претендуют на Антарктиду. И среди претендующих не написана ни Россия, ни Америка. Многие спрашивают, почему?

С. Брилев:

- Потому что Россия и Америка при заключении международного антарктического договора 1 декабря 1959 года договорились, что они не признают территориальные заявки других стран, оставляют за собой право претендовать вообще на весь континент. Так что, на самом деле, мы как бы не претендуем на сектор, а претендуем на весь континент. Но именно Россия и Америка являются гарантами того, что несмотря на огромное количество территориальных заявок, часто накладывающихся друг на друга, с счастью, Антарктида остается зоной международного сотрудничества и мира.

Трещинки, к сожалению, в этой системе есть. Поползновения.

В. Торин:

- Мы начинали программу, говорили о глобальной энергии. Мы понимаем, что будущее нашей планеты связано с Арктикой и с Антарктикой. И ситуация с изменениями климата серьезно бьет по этим землям, тают льды.

Что будет дальше? Ваши прогнозы?

С. Брилев:

- Самую страшную картину, которую я наблюдал в Арктике, а в прошлой программе я рассказывал, что в Антарктиде застал комаров и отсутствие льда. А вот в Арктике самую страшную картину я видел давно, с тех пор потепление не стояло на месте – это был 2006 год. Есть такой городок под Мурманском Ловозеро, это бывшая столица автономного района саамских лопарей. Потом в рамках сталинских репрессий там просто всех вырезали, саамы-лопари остались, но район ликвидировали. Он есть, но не национальный. И оттуда надо сесть на нарты, километров восемьдесят по тундре, приехали мы на совершенно удивительное стойбище. Я смотрю на мужиков-оленеводов и понять не могу. Вроде мы ехали в лопарям, а это финно-угорский народ, а среди несколько ярко выраженных монголоидов. Спрашиваю: мужики, а вы кто? Они говорят: мы – ненцы. Подождите, говорю, какие ненцы? Кольский полуостров и Ненецкий автономный округ – это через Белое море! И дальше еще Таймыр. Нет, говорят, мы – ненцы. Спрашиваю, как вы здесь взялись-то? Они говорят, а в 1942 году сильно холодная зима была, дед по Белому морю по льду пришел, а потом лед растаял. И до сих пор никак не… Мы здесь так и остались.

Но это не самое страшное, что я хочу рассказать. Самое страшное заключается в том, что из-за того, что зима стала наступать позже на севере, не схватывает льдом речки на Кольском полуострове. Из-за этого оленей невозможно перегнать на зимовку. И поэтому каждый олень, а это очень небольшое животное, стал терять до пяти килограммов массы. Вы понимаете, какой это удар по экономике оленеводов?

Если начнутся такие изменения климата, это будет отражаться на будущем человечества.

В. Торин:

- Будем надеяться, что ассоциация «Глобальная энергия» и институт Беллинсгаузена, мы вам желаем удачи в этом нелегком деле! Спасибо, Сергей, за интереснейший рассказ!