Владимир Жириновский: Сегодня мы – главный шеф-повар политической кухни планеты Земля
В. Ворсобин:
- У микрофона Владимир Ворсобин и Владимир Вольфович Жириновский, лидер ЛДПР. Владимир Вольфович, здравствуйте.
В. Жириновский:
- Добрый вечер.
В. Ворсобин:
- Вот самая свежая новость. Владимир Кириенко, сын Сергея Кириенко, теперь возглавит ВКонтакте. Честно говоря, я пропустил, что Владимир Кириенко, сын достаточно близкого к Путину человека, занимал пост первого зам. главы Ростелекома, еще одного гиганта. И вот сейчас новое назначение. Владимир Вольфович, а не отдают такие назначения все-таки феодализмом, когда дети высокопоставленных чинов идут на повышение?
В. Жириновский:
- Я считаю, что, может быть, немножко нежелательно, когда в одной организации, допустим, папа – начальник и сына двигает: начальник отдела, зам. главка и т.д. Вот это может вызывать у людей недобрые чувства, что благодаря папе сын двигается. Но в разных организациях – ради бога, пусть работают. Вы поймите, а что делать с детьми, куда их девать? Человек работает сам хорошо, а ребенку сказать: ты должен быть никем, иди, грузчиком работай, тогда это будет хорошо. Конечно, они стремятся где-то тоже занять определенное положение. Я сам, когда был внизу, завидовал тем, у кого папа где-то там работает, мама, а у меня никого, и они их устраивали неплохо. Но это всегда было. Возьмите, у Байдена сын. Он мог пойти по линии отца – сенатор, конгрессмен, может быть, губернатор штата. Он пошел по бизнесу. Естественно, это легче всегда, когда где-то есть какая-то зацепка. Но ведь вы своим детям тоже поможете, они ведь тоже будут в «Комсомольской правде», тоже будут нервы трепать другому Жириновскому, являясь принципиальными, честными журналистами, будут ставить его в неудобное положение. А мы с вами будем сидеть в парке «Сокольники» и в шахматы играть.
В. Ворсобин:
- Владимир Вольфович, получается, аристократия создается, слой голубых кровей, люди, у которых есть свои дети, и они тоже им помогут. И скоро население Кремля будет состоять только из мажоров, детей известных людей и т.д.
В. Жириновский:
- Дайте другой вариант, куда деть детей больших начальников. Тогда начальнику будет тяжело работать – где-то сын за Уральским хребтом лесником работает, чтобы подальше от столицы, от бомонда и всего прочего. Главное, чтобы хорошо работали все. Поэтому тут не надо нам слишком цепляться за это дело. Конечно, может быть, где-то кто-то будет завидовать. А что теперь делать? Вот Патрушев, секретарь Совета безопасности. А что, его сын не может быть министром, что ли? Видите, стал министром, был председателем Россельхозбанка. Все это в разных сферах, но, наверное, какое-то значение имеет отец. А что делать отцу? Всю жизнь положил на государство, а сына загнать за Можай, и пусть там работает рядовым слесарем?
В. Ворсобин:
- Не страдает ли компетенция этих детей? Если бы они не были детьми сановников, они бы наверняка не заняли эту должность. И есть риск, что человек не очень компетентен, что он не соответствует своей должности, а получил ее только благодаря папе. Ведь есть такой риск?
В. Жириновский:
- Может быть, конечно. Но я вас подвожу с другой стороны. А что делать? Будут тогда расстроены отношения между сыном и отцом. Сын будет говорить: «Ну чего ты мне не можешь помочь? Я вот там хотел работать, там была вакансия». А мы скажем: нет, там не будешь, здесь не будешь. И это будет конфликт в семье. Тогда и тот начальник, который достойно занимает свое место сегодня, тоже будет в плохом настроении. А что делать? Это такая уже вещь, она испокон веков, во все времена. По-другому как сделать? Конечно, хорошо, если бы были бездетные. Но мы же не можем рекомендовать на высокие должности тех, у кого нет семьи, нет детей, и он не будет участвовать ни в чьем трудоустройстве. Поэтому я с вами согласен в том плане, что есть еще ситуации, когда, допустим, какое-то акционерное общество, коммерческая структура, то там обычный человек не удержится, там надо работать, иначе его акционеры выгонят. Поэтому тот факт, что он в состоянии там работать, значит, у него есть какие-то собственные качества, компетенции. Но зависть (у вас в данном случае) присутствует. Я никогда не завидовал. Сколько у нас в классе училось детей номенклатуры, в вузе (генералы, в КГБ, ЦК КПСС), а я – никто, мама в столовой. Я как раз тот самый сын кухарки, который мог бы чего-то достичь, но не достиг, поскольку сын кухарки, а папа по политическим причинам уехал от нас еще в день моего рождения, 25 апреля 1946 года.
Что делать? Так было всегда, везде. Это трудно побороть. Иначе мы расстроим семьи тех чиновников высокого разряда, которые достигли. Тогда чиновник будет плохо работать.
В. Ворсобин:
- Владимир Вольфович, я хотел вас поздравить. Вам же Патриарх дал орден.
В. Жириновский:
- Хорошо, что вы это вспомнили, дорогой товарищ Ворсобин. Впервые от нашего замечательного Патриарха Московского и всея Руси я получил высочайшую награду – орден Московского князя Даниила, одна из высших наград церкви. Мне приятно. Но мы делали все, что можно. Смотрите, храм в Бутово, самый большой, там, где жертвы репрессий. Это наш депутат Скорлуков построил на свои деньги. Только он об этом не говорит, и дощечки там нет, кто финансировал строительство. В Ростовской области мы тоже один храм построили. Где-то в центре Москвы мы нашли специалистов, которые реставрировали один из храмов. Тогда префектом был еще Музыкантский, поручили. И постоянно поднимаем вопросы защиты православия. Мы были авторами постановления о защите христиан на Ближнем Востоке (помните, были гонения, им головы отрезали перед всем миром). То есть мы всегда старались. В этом плане мы были честны.
Но не забывайте, что сегодня еще один праздник, с которым вы бы тоже могли меня поздравить. Сегодня День юриста, а я – заслуженный юрист.
В. Ворсобин:
- Вы заслуженный сын юриста, вас же так называют.
В. Жириновский:
- Нет, это как раз придумали журналисты. У меня отец – экономист и агроном. Он закончил два факультета во Франции, университет в Гренобле. Это как-то так сформулировали. На юридическом факультете была Высшая школа экономики. Как у нас есть ВШЭ, а там она была внутри юридического факультета университета в Гренобле. Вот отсюда я сделал вывод, я считал, что он, возможно, был юристом. Он закончил юридический факультет, но он не юрист, а агроном-экономист. Я запросил его личное дело, посмотрел, какие экзамены он сдавал. Учился хорошо, ни одной тройки, только четверки и пятерки. Так что я все хорошо знаю про своего отца, даже тогда, когда он учился в молодости, перед войной. Это тогда была территория Польши (сейчас это советская Украина). Оттуда было легче в Париж на учебу ездить, чем в Москву. Потому что отношения были враждебные, там Пилсудский был, нацистский режим.
В. Ворсобин:
- А ваш отец эмигрировал? Я просто не очень знаю вашу семейную историю.
В. Жириновский:
- Я вам объясняю. Он жил в городе Костополе Ровенской области. Мы эту территорию присоединили к советской Украине в 1939 году. До этого это была Польша. А до 1920 года, до советско-польской войны, это была Российская империя. Они знали русский язык и польский, украинского они не знали. Но в 39-м году это стала советская Украина. Потом стали зачищать все кадры. Дедушка был фабрикантом (маленькая фабрика – фанера, пиломатериалы, стройматериалы, мебель), в Россию поставлял и в Европу. Я прочитал его досье. Социальное положение. Написана фамилия имя, отчество и дальше: крупный предприниматель, фабрикант, эксплуататор. Вот так моего дедушку записала советская власть. Но тогда решили убрать всех тех, кто был буржуазией местной, собственниками. Дедушку оставили (иначе фабрика остановится), а отца выслали в Сибирь, в какой-то лагерь. Потом он оттуда ушел незаконно. Младший брат был юрист, помог ему выйти оттуда, скорее всего, за взятку. И он боялся, что это дело могут вскрыть и посадить в лагерь уже за то, что незаконно ушел из трудового лагеря. Поэтому когда закончилась война, поскольку они с запада, их всех в эшелоны посадили, и очередной эшелон из Москвы уходил Алма-Ата – Москва – Варшава, как раз в день моего рождения, 25 апреля. Мама, может быть, поэтому начала рожать чуть раньше. А отцу сообщить успели, что у тебя родился сын.
Потом мама меня повезла через 2 месяца в Варшаву, показала. Отец хотел вернуться. Посол говорит: «Не можем. Указание Сталина – никого не пускать в Советский Союз». А в 47-м году и переписку запретили. Поэтому в 47-м году все связи прекратились. Поэтому он не мог ни писать, ни приехать. И так мы с ним расстались навсегда.
В. Ворсобин:
- Да, Владимир Вольфович, такая семейная история, связанная с судьбой России.
В. Жириновский:
- Напишите «Сагу о Жириновском». Я оплачу издание. Вы талантливый журналист.
В. Ворсобин:
- Хорошо, подумаем. Владимир Вольфович, два социологических опроса сейчас прошло – ВЦИОМ и «Левада-Центр». Смотрите, какие разные данные. У ВЦИОМ вы лидируете – 28,9% опрошенных доверяют Владимиру Жириновскому. Также ВЦИОМ дал Путину почти 60% доверия. Но «Левада-Центр» дает вам очень маленький процент, рейтинг Владимира Жириновского снизился с 9% до 8. Вы заметили, разница в четыре раза? После таких данных можно доверять российским социологам?
В. Жириновский:
- Я думаю, это ошибка. Видимо, идет речь о рейтинге партии. Возможно, ЛДПР у «Левада-Центра» была 9, стала 8. То есть в пределах 10%, у них это могло быть – рейтинги всех партий. Но «Левада-Центр» мне всегда давал даже больше. Как раз нормально все. Вы что, не доверяете в данном случае ВЦИОМ? Вот по линии партии они почему-то 7% дают ЛДПР, хотя летом было 11. Мы за это время мощнейшую кампанию провели, и снижения не должно было быть. Но это бывает. Где они проводили, как проводили?
В. Ворсобин:
- Нет, не партия, Владимир Вольфович. Это показатель доверия. «Левада-Центр» все-таки измерял вас как политика. Сергей Лавров получил 10%, Владимир Жириновский – 9,8. Для вас ведь это тоже неплохие цифры, 8-9%?
В. Жириновский:
- Конечно. Зюганов, наверное, меньше везде, и все остальные, Миронов. Они все меньше. У меня был хороший рейтинг весной, когда я был второй человек в стране. Все называли первое лицо – президент наш, я был всегда на втором месте. Если кто-то ошибается, допустим, «Левада-Центр», давайте, гражданин Ворсобин, разбираться будем. Давайте, может быть, внесем их в список нежелательных агентств, если они искажают волю наших избирателей. Но вы можете приехать в любой город, спросить у граждан: кого вы знаете, кроме Путина? Вам назовут мою фамилию. Лавров и Шойгу это одна команда, это всё команда президента. А кроме них, и не только здесь, у нас в стране, но и в мире… Почему так? 13 декабря 32 года нашей партии, и каждый день мы на передовой.
В. Ворсобин:
- Владимир Вольфович, а почему все время одних и тех же? Я этот социологический опрос наизусть знаю, за 20 лет одни и те же люди. Вы, конечно, человек-история. Вы действительно вошли во все исторические учебники будущего России. Но нет молодых, никто вам, уже пожилым политикам, даже на пятки не наступает. По сути, как вы были в этих рейтингах, так вы и есть. Почему нет молодежи в политике, которая бы узнаваема была в России?
В. Жириновский:
- Объясняю. Очень тяжело сегодня резко поднять свой авторитет. Ведь нужна революция, война, какие-то эпохальные события, какой-то экономический прорыв. Но сегодня консервативный вариант, сегодня все тихо. На чем будет молодой человек делать свое имя сегодня? Вот Дуров сделал свою сеть ВКонтакте, а теперь там другие руководители. Вот там меняются, там, где есть деньги, где надо влиять на общественное мнение. Вот там возможны изменения. В банках могут появляться новые банкиры, и то не очень много. А вот в обычных общественных организациях… Ну, попробуйте партию какую-то создать. На базе чего? Что будет делать партия? Поэтому очень трудно, я с вами согласен. Наша идея в ЛДПР - все руководящие должности должны заниматься не более 5 лет, тогда будет большое кадровое движение. 5 лет поработал – другой, другой. Наконец, будут появляться более значимые фигуры. Вот как конкурс песни. Уберите все конкурсы – там будут все наши старые певцы, которым уже за 70. Но конкурсы проходят, они побеждают, но на большую сцену их не пускают. Вы их видели в концертах? Нет. В концертах одни и те же (не буду называть фамилии, чтобы они не обижались). Это есть, я с вами согласен, но чехарду нельзя устраивать.
Ворсобин, а что такое молодой? У него же опыта нет. Сейчас где-то ЧП какое-то, вот с крыши прыгают руферы, это же делают молодые. Ему не хватает знания и понимания, что он погибнет и погубит других еще. Это красиво – «давай молодежь». Ну, давайте. А кто им мешает? Делайте. У нас в ЛДПР полно молодежи, мы им не мешаем. Но я согласен с вами, хочется новые имена. Но коньяк хороший тот, которому 20 лет, 60 лет. Вы пили коньяк, чтобы был 100 лет выдержки? Даже такой коньяк есть уже, 100-летней выдержки.
В. Ворсобин:
- Мне кажется, он противный, его пить нельзя уже.
В. Жириновский:
- Согласен с вами. Но все равно вина выдерживают много-много лет.
В. Ворсобин:
- Сейчас Владимир Путин заявил, что еще не решил, будет ли баллотироваться в следующий раз, пойдет ли он на новый срок, но заметил, что Конституция дает ему возможность баллотироваться, скрепляет страну и дает спокойствие нашему обществу. Как вы думаете, все-таки Путин пойдет на следующий срок?
В. Жириновский:
- Знаете, он вполне может дать вариант, что пойдет другой, если он будет подготовлен. Здесь нельзя молодого, допустим, 40 лет, отличный экономист или юрист. Он ничего не знает. Это какая кухня политическая! Я 32 года на этом месте. Ну, придет молодой вместо меня. Но он же ничего не знает, он страну не объезжал, мир не объезжал, ни с кем не встречался. Это же нужно всю кухню знать. Это как молодой хирург. Вы ляжете на стол к молодому хирургу, который в прошлом году окончил вуз? Нет, вы пойдете к хирургу, который сделал тысячу операций, вы понимаете, что нужен опытный хирург.
В. Ворсобин:
- А если у хирурга руки уже трясутся от старости?
В. Жириновский:
- Я не беру того, у которого трясутся руки. В России тяжело вот так внезапно молодого поставить. Вот Горбачев. Он прошел всю линию в КПСС, но чем закончил? Ему опыта не хватало. Может быть, он неплохой человек, южанин, веселый, симпатичный, женат, все хорошо. Но у него был опыт Ставрополья, он не был на Дальнем Востоке, не был в Сибири, в Казахстане, в Прибалтике. Нигде не был. Сразу в Европу, к Тэтчер, в Лондон, и там понравился. Так нельзя. И вот мы получили с вами. Хотя и не такой уж молодой, 54 года. Ленин в это время уже умер, а он только заступил на должность Генсека. Вот что он сделал. Он хотел красиво сделать все. Он не понимал, в какой стране живет, он был партноменклатура. В Ставрополье стол накрыт всегда, деньги есть, спецмагазин есть, поликлиника есть, все есть. В Москве – тем более (секретарь ЦК КПСС, потом Генсек, потом президент). Он же сидел в Кремле. Если ехал в Петербург, там люди стояли, особенно откровенно не поговорить. Я просился на прием к нему. Он в Форос уезжает в начале августа, он поручает Янаеву: прими, тут Жириновский чего-то просится на прием. Мог бы со мной поговорить, может быть, я бы предотвратил Форос. Или вошел бы в Комитет по чрезвычайному положению. А он Янаеву поручил. Я не знал, что в понедельник ГКЧП. Я бы с удовольствием вошел. Что там Стародубцев делал, колхозник? Я был бы там…
В. Ворсобин:
- И вас бы арестовали в итоге.
В. Жириновский:
- Нет, я бы пошел к Крючкову в понедельник и сказал бы: «Владимир Александрович, немедленно комендантский час. Где Калинин? Немедленно его сюда!» Патрули по всему городу, аресты. Ельцина арестовать, Бурбулиса арестовать, Хасбулатова, всю верхушку. Все были бы арестованы. И постоянно, каждый час – выпуск новостей. От имени ГКЧП я давал бы жесткие заявления. Вся страна поднялась бы и встала на сторону ГКЧП. Но когда эти старцы сидели, чего-то мямлили там: да он болеет… Какое болеет? Немедленно его скрутить, руки-ноги, сказать: всё, умер Горбачев, нет Горбачева, и Ельцин арестован. Через 2 часа у Ельцина инфаркт – тоже умер. Все руководство – это ГКЧП. Я бы возглавил ГКЧП. Нужен был руководитель другой. Вот здесь нужен был другой, новый. Мне было 45 лет, самый расцвет, и я знал всю страну. Вот и нужно было на меня сделать ставку. Но Янаев не мог это сделать, Лукьянов не мог, все остальные не смогли. То есть они себя исчерпали. Сами не могли, а другому передать полномочия…
В. Ворсобин:
- Но зато появился Владимир Путин в связи с этим. Не было бы Ельцина – не было бы и Путина, это понятно.
Владимир Вольфович, произошел такой странный случай. Футбольные фанаты сейчас сильно обижены на власть. Это случилось на стадионе ЦСКА, когда там было фаер-шоу, болельщики немножко пожгли петарды. Не сработало видеонаблюдение, полицейские не смогли установить, кто на самом деле зажег. Поэтому зрителей оставили на ночь (это мне напоминает чилийский стадион времен Пиночета) и начали обыскивать, задерживать, арестовывать всех. Сейчас болельщики из протеста уже хотят бойкотировать все футбольные матчи в России. Владимир Вольфович, что происходит? По-моему, на ровном месте.
В. Жириновский:
- Это чисто техническая неувязка. Почему-то не сработали камеры, чтобы можно было выявить тех, кто зажег петарды, только их и задержать (там, может быть, человек 10, не больше). Но вы поймите, у полиции тоже есть какие-то функции. Они должны обеспечить порядок. Но с болельщиками работать надо. Молодежь очень такая рафинированная, она такая тонкая. Он, может быть, болельщик не всю жизнь будет, но сегодня, пока он на стадионе, пока их много, они себя ощущают силой. И их, может быть, раздражает, что полиция к ним немножко строго (а может быть, даже слишком строго) относится. Поэтому это нормальное движение. Это общество движется, и государство – это принуждение, соответственно, право на насилие. И молодежь сопротивляется. Они не любят родителей, школу, учителей, партии, депутатов. Они хотят быть отдельно, год-два-три пошуметь, они молодые, фанаты, но в основном это спортивные болельщики.
Они собираются быстро на стадионе, их много, им радостно, там их может быть 20-30 тысяч, все болеют за один клуб, все они в основном молодые, от 15 до 30 лет. Поэтому с ними надо быть осторожными. Ведь болельщики стали основной силой… Майдан. Ведь они приехали в Одессу, они участвовали в том, что сожгли больше 50 человек в Доме профсоюзов. Они шли с этими прутьями на городок, где сидели сторонники сохранения СССР и за русский язык. А их напоили, накачали наркотиками, дали деньги, привезли из других районов Украины. И там они такое побоище устроили. Часть молодежи всегда настроена агрессивно. Возьмите ИГИЛ, там в основном молодежь была. Возьмите талибов. Кто пришел к власти, они уже повзрослели, им уже за 40, но когда они начинали, они были очень молодые. Поэтому это особая категория – болельщики. С ними надо работать, объяснять им. У нас же есть спортивный канал, пусть там они выступают, к нам пускай придут. У нас есть ЛДПР-ТВ, «круглый стол» устроим.
В. Ворсобин:
- Но можно по-разному работать. Вот как полиция сработала, она, получается, разозлила их. Кстати, вы вспомнили случай в Одессе. Тогда болельщики очень хорошо работали с этой киевской властью, они сразу нашли контакт, поэтому они применили болельщиков как свое оружие. А у нас в России власть тоже дружила с болельщиками, и болельщики вполне себе ездили в Европу болеть за наших, болели за страну и т.д. А сейчас мы рискуем получить оппозиционную фанатскую среду только из-за того, что какой-то милицейский чин решил просто оторваться на беззащитных (ну, по сравнению с омоновцами) людях. Кстати, совершенно незаконно задержали на ночь такую массу людей.
В. Жириновский:
- Мы, ЛДПР, тоже помогали фанатам, прицепные вагоны давали к поезду. Нет билетов – мы заказывали целый вагон, цепляли, и они ехали в Волгоград на матч или еще куда-то. Мы им всегда помогали, особенно «Динамо», там руководитель этого общества болельщиков Шпрыгин Саша.
Насчет этого эксцесса. Вы понимаете, что полиция, как и армия, им нужна какая-то обстановка, чтобы они могли себя проявить. Вот в армии проходят учения. А в полиции? Вот у них стадион, они должны проявить себя - в состоянии они сдержать толпу, арестовать какое-то количество людей, выявить нарушителей порядка? Если мы будем бить по рукам полиции, то они совсем будут вялые. На каком-то этапе потребуется вмешательство полиции, а они ничего не умеют, не знают. Вот врачи, они сколько делают операций? Ему нужен опыт, иначе он не станет квалифицированным врачом.
В. Ворсобин:
- Они так тренировались на болельщиках?
В. Жириновский:
- Не напрямую тренировались. Но находясь на стадионе, на дежурстве, они должны были какую-то свою функцию по охране общественного порядка выполнить. Но неудачно, перебор произошел, может быть. Может быть, их оскорбляли болельщики. Мы же с вами там не были. А вот в «Лужниках» советская милиция не проявила должного рвения. И когда все ринулись со стадиона только через одни ворота (другие были закрыты по неопытности), получилась давка, сотни людей друг друга задавили. Вот милиция не проявила должного рвения. Нужно было остановить толпу, расчленить толпу, открыть запасные ворота. Погубили людей. Этих болельщиков задержали, им неприятно, а там погибли люди, потому что милиция не смогла сорганизоваться. А как сорганизоваться? Нужно уметь влиять на толпу, разговаривать с ней, вовремя поставить какие-то заслоны. Но это же стихийно всё. У меня помощник пострадал на Пушкинской площади. Я хотел посмотреть, что там происходит, и уже ухожу. Он сзади меня. В это время команда: «Приступить к задержанию». Меня не стали… А он шел сзади (если бы шел впереди, его бы не тронули). Его на землю положили и дубинкой по спине. Он ушел, он испугался работать в моей команде, потому что его так ударили сильно. Но что делать, команда «К задержанию». Он ни в чем не участвовал, он мой помощник, но он отстал немножко, и его положили на асфальт.
В. Ворсобин:
- Вы понимаете силовиков, у вас все же отношение к силовикам более нежное, а люди говорят о правах, о Конституции и т.д.
Я предлагаю пойти дальше. В этот день началась российско-финская война, эта печально известная война. Я почему вспомнил об этом? Потому что сейчас мы находимся словно накануне новой войны – с Украиной, и всё больше и больше об этом говорят. Владимир Вольфович, действительно ли война возможна? Вы обычно ее не отрицаете.
В. Жириновский:
- Большой войны не будет. Потому что нет смысла. США упакованы, Западная Европа без Восточной хорошо упакована, денег немерено, живут все в достатке.
В. Ворсобин:
- Получается как? Советский Союз тоже обвиняли в агрессивной политике и т.д. Но Советский Союз всегда заявлял, что ни в каких обстоятельствах он первым не применит оружие. Я специально искал слова современного Кремля, Путина, когда бы он сказал: «Мы никогда первыми войну не начнем». Этих слов нет. И вот это больше всего пугает. То есть, как будто есть возможность, что наши российские войска начнут военные действия первыми.
В. Жириновский:
- Ведь это может как выразиться? Превентивные действия с целью принудить агрессивные действия вооруженных сил Украины к миру. Как это было у нас с вами в Южной Осетии. Мы не объявляли войну Грузии, но мы заставили все вооруженные формирования Грузии прекратить сопротивление…
В. Ворсобин:
- Саакашвили первый напал, и всем это было понятно. Но здесь может быть ситуация, когда мы назовем это превентивным принуждением к миру, а на самом деле просто наши войска пересекут границу и поедут убивать солдат ВСУ.
В. Жириновский:
- Пока достаточно ополчения. Вот если будет видно, что двинулась вся армада, 100 тысяч солдат ВСУ, с танками, самолетами, артиллерией, самым современным оружием, тогда руководство Донецкой республики обратится за помощью, как это было в Южной Осетии. Там наших миротворцев было 100 человек, но пришла наша армия с Северного Кавказа и навела порядок. Нужно, чтобы были основания для ввода войск. Но пока достаточно тех вооруженных сил, которые есть у самой Донецкой республики. Но лично мое мнение – нанести удар такой, чтобы больше было неповадно, и чтобы исключить жертвы.
В. Ворсобин:
- Первыми удар нанести?
В. Жириновский:
- А здесь не будет понятно, кто первый, кто второй. Вот ночь сегодня. В 5 утра началась перестрелка. Кто куда стреляет, куда попали снаряды, кто пошел в атаку, кто с кем схватился? Это же тяжело. Здесь как раз будет неразбериха. Начнется массовая сдача в плен и капитуляция.
В. Ворсобин:
- Владимир Вольфович, извините. Сам президент Украины Зеленский просит, он требует у Путина вот этих слов, что Россия не начнет первой войну. Но почему Кремль это не говорит, вы можете сказать? Это же так просто сказать: «Ребята, мы не агрессоры, мы никогда первыми не вступим в драку». Но Москва угрожающе молчит, и все при этом нервничают.
В. Жириновский:
- А почему Москва должна идти у кого-то на поводу? Ой, Зеленский чего-то боится. Володя, не волнуйся, ничего не будет. С какой стати мы должны гарантии давать Зеленскому? 15 тысяч убито (это в основном русские) за эти 7 лет, с 14-го года. Кому давать гарантии? Их всех нужно арестовывать и судить, Московский военный трибунал. А мы: нет, что вы, мы ничего делать не будем, продолжайте убивать, продолжайте бомбить. Так ведь нельзя. Поэтому Москва не обязана ни перед кем отчитываться. А то в НАТО уже обнаглели: у России нет никаких сфер влияния, передвижения войск надо согласовывать с НАТО. Они вообще соображают головой? Они с нами ничего не согласовывают.
В. Ворсобин:
- Чего в итоге добивается Москва? Есть такая версия, что на самом деле Москва добивается новой Ялты, чтобы сесть все-таки за стол мирных переговоров с Западом и расчертить планету по зонам влияния. Правда, руководитель НАТО на днях заявил, что этого никогда не будет, и что Россия не будет иметь какие-то исключительные зоны влияния, об этом даже не стоит говорить, - заметил этот чиновник. Владимир Вольфович, все-таки чего добивается Москва?
В. Жириновский:
- Мы хотим решить всё мирным путем, но с учетом наших интересов. Надо показать США и НАТО, чем может закончиться противостояние. Пугать нас экономическими санкциями уже бесполезно. Речь идет о военном решении вопроса. Они согласны потерять часть своих городов, населения и оказаться в условиях, где будет много вредных веществ (когда атомная бомба взрывается), заражение? Это же огромные потери для экологии. Хотят «зеленую» революцию – получат ядерную революцию. Вы же читали, наверное, книгу Киссинджера. У него один из сценариев, что война случится (имеется в виду Китай, Иран, Россия). И у него фраза такая: «И в этом ядерном пепле поднимется только одна страна – США». Вот, пожалуйста, их сценарий. Им бы хотелось всех стравить, чтобы было даже применено ядерное оружие. А Америка же далеко, у нее все останется, все будет хорошо.
Мы сегодня уже ошибок никаких допускать не можем (22 июня 1941 года, Даманский, Чехословакия, Венгрия). Все нужно доводить до конца. И время пришло. Байден согласится. Ему хочется остаться на второй срок. Потому что если войну он проиграет в Европе, его спихнут еще раньше, а ему хочется досидеть этот срок и на второй пойти, и уйти в 28-м году. Поэтому сейчас очень хороший такой пасьянс политический, но все решать будет Москва. Все должны запомнить это. Ни НАТО, ни чиновники, ни Брюссель, ни Париж, ни Лондон, никто – все будет решать только Москва.
В. Ворсобин:
- То есть будет война или нет, будет решать Москва? Владимир Вольфович, а вам не кажется, что мы такие ставки уже подняли, что, по большому счету, на кону стоят уже жизни тысяч русских людей? Вы так говорите, что пострадают американцы, пострадают западные страны. А то, что пострадаем мы все, и что на нас посыплются бомбы? И ради чего все это?
В. Жириновский:
- Объясняю. А хорошо нам вот так жить, и нас мордой об лавку? Каждый день какие-то оскорбления – спортсмены, деятели культуры, где-то какие-то премии, не поехать, не пройти…
В. Ворсобин:
- Это повод воевать?
В. Жириновский:
- Нет. Просто если они войска сосредоточили у границ с Россией, нам угрожают, самолеты постоянно движутся в сторону пересечения воздушной границы России… Не мы пересекаем воздушную границу Америки или какой-то натовской страны, а они в постоянном движении. То есть они трусливые, Ворсобин. У нас блестящий шанс, Америка ослабла, Европа одряхлела, НАТО воевать не может, Украина – анархия всё это. Сегодня мы – главный шеф-повар политической кухни всей планеты Земля.
В. Ворсобин:
- Вы нечаянно сейчас повторяете слова главного злодея ХХ века Гитлера, который тоже так считал. Он считал, что все западные державы дряхлые, что это очень удобный момент их просто обрушить. Он так же говорил про это гниющее либеральное царство, что они уже дошли до точки и т.д., и он будет главным властителем мира. Владимир Вольфович, это очень опасная история, и психология эта очень опасная.
В. Жириновский:
- Вы понимаете, что Россия всегда была жертвой агрессии – поляки прут, шведы прут, Наполеон прет, Гитлер прет, на Даманском стреляют. Сколько можно? Из Афганистана пришлось уйти. Так нельзя. Мы 10 веков отбиваемся от них. Пора нам. Ужель не могут наши командиры чужие изорвать мундиры о русские штыки? С какой стати мы должны терпеть все время? Ведь каждый день оскорбления, каждый день угрозы. Весь блок НАТО, вся Восточная Европа, Украина, бывшие советские республики – там уже какие-то патрули языковые. Чем больше мы молчим, в таком плане, что давайте посмотрим, давайте подпишем, давайте решать, давайте возьмем обязательства… Только ультиматум. Ворсобин, я же вам говорю, войны не будет. Если мы им скажем: на 1000 километров от границ России отвести все иностранные войска, не отведете, мы отведем сами, применяя Вооруженные силы России, - всё сделают, моментально войска отведут назад.
В. Ворсобин:
- А если нет?
В. Жириновский:
- Будет только одно – отступление, капитуляция Запада. Америка уже отступила. Она окончательно скроется у себя. Все карты розданы, козыри у нас, Ворсобин, и русский флаг будет развеваться над всей Украиной, и Белоруссия станет нам еще ближе, и из Прибалтики разбегутся все натовские солдаты. Они никогда не воевали. Они проиграли в Ираке, в Афганистане, в Сирии, в Ливии, везде проиграли. Поэтому они ждут последнего окрика русского генерала: «Пошли вон, до Ла-Манша отступить всем! Чтобы близко не было ни одного натовского солдата!» Именно жесткий ультиматум. Что иначе вас не будет вообще.
В. Ворсобин:
- Владимир Вольфович, это ровно тот день, когда началась советско-финская война. И вот с такими же примерно мыслями… Мы думали, что в Хельсинки мы войдем уже через две недели или через месяц. В итоге завязли, покрошили кучу русских людей. Да, Карелию отвоевали, но война-то не задалась. Русские воюют хорошо, когда защищаются, но не когда нападают. Это уже история доказала.
В. Жириновский:
- Ошибка была. Нужно было войска не двигать. Зима. Финны лучше на лыжах катаются, это их родная земля, сосны, линия Маннергейма, укрепили. Бомбить каждый день Хельсинки, пока останется один котлован дымящийся. И тут же делегация приедет и будет просить пощады. Надо было действовать по-другому. А там в окружении? Молотов-размазня, Буденный, Ворошилов, двух слов связать не могут. Когда я в Страсбурге выступал, весь зал поворачивался в мою сторону, смотрели, ловили каждое слово. Боялись.
В. Ворсобин:
- А сколько бы погибло детей, женщин, если бы вместо Хельсинки был котлован? Вы, конечно, здорово мыслите, но вы все время не считаете жизни, для вас это просто пешки или расходный материал.
В. Жириновский:
- А мы сколько потеряли солдат там? 125 тысяч. А финны потеряли 14 тысяч. Вам не жалко 100 тысяч советских солдат?
В. Ворсобин:
- Так мы сами же туда пришли.
В. Жириновский:
- Вы финнов жалеете? Финляндия – незаконное образование, Ленин не имел права давать независимость вместе с завхозом Бонч-Бруевичем. Это должен был давать ВЦИК, орган высшей власти. А он был председателем Совнаркома, у него не было никаких прав давать независимость 6 декабря 1917 Финляндии. Поэтому всё в правовом режиме. Но в 39-м им сказали: отодвиньте границу. По-другому нужно говорить с ними, чтобы они боялись. Вот сейчас в Стокгольме была сессия НАТО. Лавров прекрасный дипломат, но туда должен был я поехать. Они бы там все сидели и дрожали, заикались бы все. Они там обнаглели.
Они боятся, и этот страх надо использовать. В ОБСЕ надо было избрать заместителя председателя от России. Мы представили кандидатуру Рыбкина. Не проходит голосование. Я встал на их позицию и говорю: «Не надо голосовать, это коммунист, это человек, который нанес вред». Ни одного голоса Рыбкину. Ставят на голосование, и он единогласно проходит. Они так меня ненавидели, что назло мне во втором туре голосовали за Рыбкина, а сперва его отвергали. То есть нужны хитрые маневры, жесткие, ультимативные. А у нас пока дипломаты немножко мягко, слабо. Из Европы нужно веревки вить и жестким голосом им всё говорить. ГКЧП на этом проиграл. Там не было человека, который бы так сказал, что все бы вытянулись по стойке смирно. Ельцин бы до Москвы не долетел. Как взлетел в Алма-Ате, так бы и рухнул там самолет со всеми его прихлебателями.
В. Ворсобин:
- Владимир Вольфович, у вас есть воинское звание, полковник, по-моему.
В. Жириновский:
- Генерала мне дал Ельцин. Где генеральские погоны? Кадровики в Министерстве обороны…
В. Ворсобин:
- Вы пойдете на войну в вашем звании?
В. Жириновский:
- Обязательно. С удовольствием. И буду провожать эшелоны с Киевского вокзала, с Белорусского. Там все резидентура сделает, все решится за несколько часов. Пока они там будут заседать, мы оккупируем все те части Украины, которые представляют для нас интерес. Все сдадутся.
В. Ворсобин:
- В Финляндии мы тоже так думали, что все закончится за несколько часов. Ну, посмотрим. Мне очень не хочется войны.
Владимир Вольфович, спасибо. Встретимся через неделю. До свидания.
В. Жириновский:
- До свидания.
