Единственная выжившая в авиакатастрофе: Моя история кому-то поможет спастись
В студии радиостанции «Комсомольская правда» Мария Газарян. Сегодня мы поговорим с единственной выжившей в авиакатастрофе 1981 года – Ларисой Савицкой. Будучи студенткой, она вместе с мужем Владимиром возвращалась из свадебного путешествия на самолете гражданской авиации Ан-24. В небе лайнер столкнулся с бомбардировщиком Ту-16К, который проводил погодную разведку, 24 августа. В авиакатастрофе погибло 37 человек. Выжила только Лариса, упавшая с высоты 5200 метров. Еще трое суток до прибытия спасателей она продержалась в тайге одна. Накануне премьер двух фильмов – художественного и документального – Лариса Савицкая расскажет о событиях 40-летней давности. О том, как найти силы жить после катастрофы и потери любимого человека. Причем жить счастливо: найти свое призвание, встретить новую любовь, вырастить сына и внучку. Как и многие настоящие герои, Лариса старалась не привлекать к себе внимания. Пока ее историей не заинтересовались киношники.
Мария Газарян: Лариса, давайте начнем с главного: вы выступили консультантом на съемках художественного фильма «Одна» режиссера Дмитрия Суворова. Как он вас нашел и уговорил досконально вспомнить события тех лет?
Лариса Савицкая: Нашел случайно, через моего сына вышли на меня. Художественный фильм – даже мне было интересно посмотреть, что получится из этого, потому что в катастрофе меня спас художественный фильм. Кадр из фильма. Поэтому у меня такой долг был перед кинематографией, что я смогла поучаствовать и, может быть, кого-то еще это спасет.
Мария Газарян: Это тот итальянский фильм «Чудеса еще случаются», который вы посмотрели с первым мужем случайно в кинотеатре, правильно?
Лариса Савицкая: Да, правильно. Смотрели где-то за год до катастрофы. Казалось бы, фильм и фильм. Но в нужный момент кадры из фильма показали выход к спасению: как нужно действовать. Когда у тебя нет надежды ни что, твой мозг может вспомнить, что выход все-таки есть. Всплыл кадр из этого фильма, как спасалась там девушка. Я сделала то же самое: мне нужно было перебраться в кресло, сесть, и в таком положении ждать удара о землю.
Мария Газарян: То есть вы действовали ровно так же, как героиня фильма?
Лариса Савицкая: Не совсем. Кадр был, где она летит в кресле, а я в это время лежала на куске самолета на полу. Поэтому мне пришлось перебраться в кресло, то есть вот это передвижение меня спасло. Мне надо было видеть землю. Там дальше уже включились следующие этапы спасения. Но частичка того фильма в череде событий – она свою роль сыграла.
Мария Газарян: Что помогло вам самой спастись больше: способ группировки в кресле, который вы подсмотрели в итальянском фильме, или то, что при взлете из Комсомольска-на-Амуре вы пересели подальше, в хвост?
Лариса Савицкая: Череда событий. Требовались все вот эти действия, не только мои: случайности какие-то, так что они уже и не были случайностями в обще картине. И то, что мы пересели дальше, ближе к хвосту, и то, что я уснула, и вот этот фильм, и мои занятия танцами, спортом... И то, что мозг работал не как обычно, а в каком-то другом режиме. Мне нужно было поймать сам момент удара о землю. При падении там еще березы помогли, мы упали в тайгу, в них и лиственницы. И в момент удара мне нужно было отталкиваться ногами, чтобы я осталась жива. Не повредить себя чтобы. Я там повредилась, конечно, были переломы, так как очень сильно отталкивалась от самолета, самортизировала ногами. Если не было бы танцев, я думаю, мне сложно было бы такое сделать. Нельзя было паниковать. Но я не паниковала не потому, что я храбрый человек, а потому, что мой муж погиб, и у меня видимо шоковое было состояние, оглушенность уже эмоциональная. И мне как-то было безразлично, что со мной произойдет. Я не ставила перед собой каких-то сверхзадач. Я имею в виду, сверхзадачи, например, очень хотеть выжить. Поэтому все изменения, которые там происходили очень быстро, мозг успевал только обработать информация и сделать выводы быстрей, чем я могла это осознать.
Мария Газарян: Насколько достоверно в фильме показаны сцены крушения самолета? Вы присутствовали на съемках, вы были консультантом по фильму. И, если я правильно понимаю, вы обучали героиню – актрису, которая играет вас – тому, как это все происходило на самом деле. То есть как-то рассказывали, может, даже показывали, что вы делали. Какие основные моменты вам запомнились, когда вы обучали актрису?
Лариса Савицкая: Мне сказали, приблизить фильм полностью к тому, что было, - сложно. Бывает так в жизни: что один натворил, целый коллектив не может это сделать. Там ограничения были технические такие, хоть каскадеры старались, работали, но они говорили, что не смогут сделать ровно так, как было со мной. Они немножко по-своему сделали, близко...Какие-то нюансы, может, не важны. Потом меня очень удивило, при съемках художественного фильма (а это не документальный фильм) как команда выйдет из положения. Я в там (в тайге) была одна, диалогов не было, хоть и прошло три дня. Из-за того, что я рассказала очень много о совей жизни, пока мы работали со сценаристами, они как-то все это вплели в фильм. Все, что там будет показано, кроме тигра – его я не видела, конечно, в жизни, - а так все эти события очень старались приблизить к действительности.
Мария Газарян: А был ли в фильме эпизод, где вы машете спасателям спинкой от кресла, добываете в тайге еду и воду? И правда ли, что в реальности, когда вы вышли к спасателям – вы вышли на своих ногах – и при этом еще боролись с комарами? Я читала в одном из интервью, что вы надевали на голову пакет, чтобы вас в лицо не кусали комары. Было ли это, и есть ли в фильме?
Лариса Савицкая: Во-первых, не я вышла к спасателям, а спасатели ко мне пришли. Я бы к ним не могла выйти.
Мария Газарян: Из самолета вышли...
Лариса Савицкая: Нет-нет, там был кусок самолета, кусок фюзеляжа, обломок. Там не было самолета как полости, просто плоский кусок в четыре ряда кресел. Они (спасатели) пришли пешком ко мне, а перед этим, за пару часов, летали низко вертолеты. И был чехол от кресла, яркого красного цвета. И я сняла его, и пыталась подавать им знаки, но они решили, что это не может быть живой человек, не мог просто выжить. Поэтому не очень реагировали на мои сигналы. А еды там особо не было: были ягоды, но они кислые, я не могла их есть из-за одной из травм - сильно прикушенного языка. А воды была: там дождь шел три дня, и были лужицы вокруг. воду искать не нужно было. Очень хотелось согреться, тепла не хватало: было восемь градусов.
Мария Газарян: Восемь градусов тепла было?
Лариса Савицкая: Ну, примерно так. Ночью было очень холодно.
Мария Газарян: То есть вы, оказавшись в тайге, и поняв, что кроме вас никто не выжил, выбрались из самолета, и, несмотря на полученные травмы, как-то там перемещались? Читала, что вы еще нашли спички, пробовали разжечь костер, когда наладилась погода.
Лариса Савицкая: На третий день спички я высушила, а костер не успела разжечь, потому что пришли поисковые команды. Я думала для вертолетов разжечь, чтобы они меня наконец-то увидели. А они потом говорили, что они меня видели, но решили, что это машет повариха геологов. Они стояли лагерем неподалеку. Такое недоразумение.
Мария Газарян: Спасатели вас приняли не за выжившего в авиакатастрофе человека, а за повариху геологов?!
Лариса Савицкая: Да. Ну, потому что уже нашли почти всех погибших, и ни у кого в голове не было мысли, что кто-то мог выжить в такой ситуации. Их можно понять. Это был уже третий день, они всех почти нашли, кроме нас четверых, кто был на этом куске. Что там живой человек – это казалось нереальным.
Мария Газарян: Будете ли вы смотреть фильм, когда он выйдет в кино?
Лариса Савицкая: Я раньше говорила, что не буду смотреть, но сейчас мне уже интересно. Там, где мы снимали, там настолько красиво! Настолько необычный этот пермский край! Не ожидала такой красоты. То есть там играла природа.
Мария Газарян: А что вам понравилось в Пермском крае, Ижевске, Крыму, где проходили съемки? И часто ли вы вообще путешествуете?
Лариса Савицкая: Нет, это был не Ижевск, были съемки в Губахе. Знаете, возвращаясь к теме художественного фильма, такие художественные аллегории...Как показать смерть, как показать любовь в кадре... Словами же человек это не будет рассказывать, когда один ходит по лесу –вот любовь, вот смерть...Это нужно было показывать какими-то художественными способами, инструментами. И вот природа стала этим инструментом. То есть настолько она там и дикая, и в то же время настолько прекрасная. Я не ожидала, что в нашей стране есть такие места. Потому что мы привыкли видеть все более камерное, а тут мощь такая. Очень хотелось бы, чтобы эта мощь передалась, потому что фильм о любви и о смерти. Нужно было показать смерть. Природа – она красивая, но не совсем живая, не такая, как человек. Она опасная, это такое действующее лицо, участник этого фильма. Пример приведу: снималась героиня, каскадер. Когда она падала со скалы, представьте, мы сидим внизу, и на нас со скалы несется каскадер, крутится в этом. Было настолько страшно смотреть столько дублей. И мы забрались на эту гору отвесную на много-много метров.
Мария Газарян: Вы тоже на эту гору забирались?
Лариса Савицкая: Да, и ни у кого не было сомнений, что я туда вообще поднимусь. «Чертов палец» она называется. В общем, как снимать фильм – мне понравилось. Но как играют актеры, я не знаю, поэтому мне сложно это обсуждать. Просто мне было страшно на них смотреть.
Мария Газарян: Вы еще снялись в документальном фильме «Восемь минут до земли» Анастасии Сарычевой. Какое значение для вас имеет этот фильм, и поедете ли на его премьеру?
Лариса Савицкая: На премьеру, если пригласят, поеду, конечно с моим мужем, Тимофеем. А значение... Знаете, там я могла рассказать историю, мы очень бережно подходили, маленькими кусочками так. В художественном фильме моего голоса нет. Моего рассказа нет. А здесь я так рассуждала, что оба этих фильма дополняют друг друга: один визуализирует, но я там молчу; а второй фильм, где был мой рассказ, там нет картинки, но есть мой голос. Если смотреть оба фильма, картина произошедшего более полная получится. По отдельности они не могут передать всего, что было.
Мне очень хочется забыть всю эту историю, честно. Вот я это сделаю, и все. буду говорить, что ничего не помню, ничего со мной не было. У меня незакрытый гештальт, это незаконченная история. А щас стало попроще, уже для себя могу отпустить ситуацию. Все это время у меня было ощущение, что столько лет я все падаю-падаю и падаю. Немножко приземлилась лет 10 назад.
Мария Газарян: Я не перестаю поражаться вашему жизнелюбию и юмористическому отношению к ситуации. Но с психологической точки зрения тоже важно закрыть гештальт, и с этими фильмами, наконец, получится. А людям это подарит новые эмоции, возможность побывать в теле другого человека.
Лариса Савицкая: Знаете, Карнеги очень много писал, и мне у него из всего, что читала, очень нравится про лимоны. Жизнь подарила тебе лимон – сделай из него лимонад. В нашей жизни может быть все, что угодно, и когда отказаться от какого-то опыта, даже ужасного и трагического, мы не можем, то надо его переработать на пользу себе и другим людям. Ну, раз уж случилось такое, силы всегда будут пережить самое тяжелое. Конечно, говорить об этом, когда прошло столько лет, немножко проще. Но вот так работает наша психика: мы все пристраиваем куда надо, и из минусов рисуем плюсы.
Моя вторая профессия, которую я получила уже после катастрофы, - психофизиолог. Надо найти ту нишу – хобби, работу – куда тебя тянет. Где ты можешь хоть чуть-чуть шевелить лапками, образно говорят, когда все не мило. И так что-то греет. Во-вторых, как бы не было тяжело, надо от этой ситуации абстрагироваться.
Мария Газарян: Дело, учеба, работа – это все помогает абстрагироваться от неприятностей?
Лариса Савицкая: Учеба чему-то новому – всегда интересно, и она переключает. Любое обучение – это рост духовный и психологический. Когда ты что-то новое постигаешь, ты меняешься. Это не лечение, это самопомощь такая. Нельзя ни за что цепляться. Если крепко держаться за потери, то начинаем жалеть себя. Надо чуть отпустить, найти вокруг тех, кому тяжело тоже и помочь другим. Если ты нашел что-то светлое, то этой печали и грусти уже нет места. Потихонечку, маленькими шагами можно выйти из сильного стресса.
Мария Газарян: Вы после авиакатастрофы отправились дополучать первое высшее образование на биофаке пединститута. Удивительно, вы потом еще получили второе высшее в МГУ имени Ломоносова. То есть нашли в себе силы учиться тому, что вам интересно, и при этом еще умудрились познакомиться с будущим супругом. Как это произошло? В институте, когда учились?
Лариса Савицкая: Нет, это было позже. Я пошла учиться, выбрала профессию, которая мне нравится: стресс-психолог, полиграфолог, буст-терапия. Это прикладная психофизиология. Почему была выбрана такая профессия: у меня был пост-травматический синдром. Я считаю, если ты не можешь что-то изменить, то надо возглавить. Я решила пойти по этому пути: если я не могу изменить то, что со мной произошло, я хочу это изучать. И всегда под рукой подопытный образец. Поэтому была выбрана кафедра психологии стресса. А с мужем познакомились, когда я уже закончила обучение. Он занимается тоже научной профессией, только он еще создает эти полиграфы. Мы проводим научные исследования и создаем новую технику, муж пишет программы. Мы с ним встретились, а потом выяснили, что совпадаем по соционике, и что интересы и профессия общие. Да и познакомились на форуме полиграфологов. Он мне написал стихи!
Мария Газарян: А правда ли, что при подготовке одного из сценариев фильма вы поставили эксперимент и над собой, и заодно над сценаристом, надев измерительные приборы полиграфа, который сконструировали вместе с мужем?
Лариса Савицкая: Да, мужу пришлось написать программу специальную. Я не могла рассказывать про все это, потому что у меня был какой-то как стопор – у меня была закрыта эта тема. Проводя эксперимент, я изучала, как сценарист реагирует на мой рассказ… то есть это можно было потом в программе посмотреть, где были какие эмоции – у меня, у этой девочки. Да, я проводила с ней эксперименты: она мне описывала картины… А я проводила свою работу и одновременно рассказывала то, что было нужно ей. И вот так мы неделю плотно работали, и незаметно я ей все рассказала. Потом еще, правда, два года почти работала команда киношная. Меня очень поразило, что, например, художник-постановщик – он весь мой рассказ нарисовал в картинках. Если б кто-то спросил: фильм основан на реальных событиях? Да, потому что все это со мной происходило.
Мария Газарян: Правда ли, что вы дважды были внесены в российское издание Книги рекордов Гиннесса как человек, выживший после падения с максимальной высоты, и как человек, получивший минимальную сумму компенсации физического ущерба – 75 рублей (по советским меркам, это все равно очень маленькая сумма). Это действительно так было? Или это затравка к фильму?
Лариса Савицкая: Это действительно было. И 75 рублей – это 25 процентов от суммы страховки, которая тогда составляла 300 рублей. Ну, в общем-то, я знаю, что мое падение – это не рекорд, я уже знала, что с другой высоты падали люди и выживали, югославская стюардесса, например… Но если в смысле шутки, 75 рублей – это будет рекорд… Вот эти два рекорда – в российскую Книгу Гиннесса попали. Но это так, не очень серьезно говорю, конечно.
Мария Газарян: То есть все-таки упоминания в российской Книге рекордов Гиннесса есть?
Лариса Савицкая: Да, у меня есть эта книга с моей фотографией, мне ее подарили.
Мария Газарян: Тогда не могу не задать другой вопрос. Несмотря на многочисленные повреждения, инвалидность в советское время вам так и не дали (по сумме повреждений). Почему вы не пробовали получить этот статус позже, когда сменились не только власть и название страны, но и многие процессы стали происходить по-другому? Вот с 1 января 2020 года процедура получения инвалидности и прохождения медико-социальной экспертизы значительно упростили. Есть ли у вас желание попробовать сейчас получить этот статус, или сейчас, спустя сорок лет, в течение которых вы практически жили как полноценный человек, у вас такого желания нет?
Лариса Савицкая: Знаете, я научилась жить с этим. Я начала жить с этой болью, которая у меня есть. Я решила, что буду справляться сама.
Мария Газарян: А кто вас поддерживал, кто помогал в то время, когда приходилось самой выбираться из настолько тяжелого положения. Ведь очень сложно даже представить – как это можно пережить и насколько трудно с этим справляться… Кто помог вам в такой сложнейшей ситуации – друзья, родители?
Лариса Савицкая: И родители, и друзья, и даже незнакомые люди порой, иногда журналисты, как ни странно. Благодаря публикациям и с лечением мне помогали - нужно было договариваться, когда я приезжала… А так, конечно, сложно было бы. Для меня была важна любая помощь, потому что и мое здоровье пошатнулось, и здоровье сына, который в детстве много болел. И работала я по мере возможностей, получалось, иногда несколько месяцев не могла работать – не получалось физически.
Мария Газарян:Но летать вы не боитесь?
Лариса Савицкая:Наверное, у меня не возник этот страх. У фобий своя история возникновения. А я не успела тогда испугаться. Почему вот сын боится летать... Когда мы с Георгием летали, он держал меня за руку...
Мария Газарян:Это сын держался за вас, когда летали вместе?
Лариса Савицкая: Да, было такое. Вот ему страшно, а я говорю: на руку держи.
Мария Газарян:А вы ведь довольно много путешествуете, в том числе, со съемочной группой по фильму «Одна»?
Лариса Савицкая: Ну нет, конечно. Это дорого, а так я бы и летала много.
Мария Газарян: Есть желание путешествовать почаще?
Лариса Савицкая: Я почему согласилась на фильм: потому, что мне рассказали, что мы много куда поедем. Путешествовать всегда интересно.
Мария Газарян: Для вас съемки – не только закрытие гештальта и прожитие нового опыта, а еще приключение, к которому вы отнеслись с авантюризмом?
Лариса Савицкая: За 10 лет это был первый отпуск, поэтому отнеслась с большим энтузиазмом. Полетели далеко, по нескольку дней везде. Мы раньше никуда особо не летали
Мария Газарян: Лариса, мы желаем вам почаще отдыхать. Надеемся, что наше интервью услышат, и от этого в вашей жизни появятся новые, более позитивные события – благодаря информационной работе. Желаем и счастливых дней рождений: считается, что у вас их два – это 11 января и 24 августа. Можно ли сказать, что в этом году, с премьерами двух фильмов, будет ли их как бы четыре?
Лариса Савицкая:По задумке фильмов – это что-то необыкновенное. Я восхитилась, и меня взяла гордость: надо же, к чему ручки приложила! Думаю, зрителям будет очень интересно. И потом, в нашей стране же должны быть герои. Пусть буду я. Это шутка, конечно. Надеюсь, фильмы будут хорошие, и один, и второй, мы очень старались. Я не ожидала, что работа команды будет как одно целое. Так создаются хорошие и полезные фильмы. Надеюсь, что всем понравится.
Мария Газарян: Лариса, вы вот шутите, что будете героем. А ведь мы этой беседой хотим напомнить нашим слушателям, что настоящие герои зачастую остаются незамеченными. Так же, как врачи, спасатели, неравнодушные люди. Но именно огласка их необыкновенных историй кому-то может помочь выжить, справиться с потерей и просто со сложным периодом в жизни. Мы действительно считаем вас героем и надеемся увидеть в фильме интересное отражение событий, которые с вами произошли. Спасибо вам огромное. Желаем здоровья вам, вашему сыну и внучке, благополучия с мужем.
Трейлер: Завтра будет новый день. И мы с вами должны жить. Поверьте, мы справимся.
В аудиозаписи на безвозмездной основе использованы эпизоды фильма, премьера которого назначена на февраль 2022 года - с разрешения правообладателей.